Глава 1
Пещера Красного Дракона
2055-й год
Юго-Запад Москвы, ничейные земли
Команда генерала Дани, Гвоздь, Гвидон и Гваддэ
Сон – самое предательское время в жизни человека. Скольких достойных людей убили во сне! Сколько храбрецов сошло с ума, поскольку им по многу дней не давали заснуть.
Поэтому Тэйки старалась обезопасить себя на все сто. Во-первых, она всегда спала в одиночестве и никогда никому не показывала Пещеру Красного Дракона – так она называла свое жилище. Во-вторых, она старалась не спать нигде, кроме своего дома. Даже когда Тэйки занималась с кем-нибудь любовью до изнеможения и после этого едва-едва способна была двигать руками и ногами, она упрямо собирала волю в кулак, поднималась с очередной горизонтальной поверхности и отправлялась домой. В-третьих, она не поскупилась и отдала угрюмому Гвоздю двенадцать банок консервов – настоящий капитал по нынешним временам! – за то, чтобы он наладил ей две системы сигнализации: внешнюю, с круглосуточным наблюдением через камеры, и внутреннюю, с четырьмя наборами тест-контроля. Еще Тэйки дала Гвоздю потрогать свою грудь и получила от него взамен два элемента питания, чуть ли не вечных, по его словам. В-четвертых, ее ложе окружала нитка магических бус. Бусы, по идее, должны были предупредить ее о приближении гоблина – любой разновидности! – а также оборотня, вредоносного фантома или человеческого мага из Подземного Круга. О, эти ребята-подземники умеют говорить сладко, умеют прикидываться белыми и пушистыми, но доверять им не стоит. Вот и Даня говорит то же самое, а он хоть и гад, но не глупый гад…
Наконец, Тэйки никогда не ложилась спать полностью раздетой и безоружной. Она хотела быть сильной, а это значит: не надо оставлять слабости ни единой лазейки. На груди у нее всегда был Лучший Друг – верный нож, остро наточенный и смертоносный. Рукоять его сработана была специально под руку Тэйки и украшена маленькой серебряной пластиной с японским иероглифом, обозначающим дракона. Лучший Друг покоился в ножнах, висящих на прочном кожаном ремешке.
Если Тэйки хотела сблизиться с мужчиной, она перекидывала ножны с Лучшим Другом за спину, но никогда не снимала их.
Рядом с ложем всегда лежали меч и старинный пистолет ТТ. Тэйки мечтала о настоящей японской катане, мече, которым сражались ее предки… Но она всю жизнь, сколько себя помнила, прожила в Москве, и меч – прямой тяжелый тесак из рессорной стали – сделали местные умельцы. Впрочем, Тэйки отчасти примирилась с отсутствие катаны, дав мечу имя Атари: «Угроза-убить-следующим-ходом». Пистолет должен был довольствоваться более скромным именем. Его Тэйки назвала Йосэ: «Последняя стадия игры».
Тэйки приучила себя прощаться со сновидениями моментально, менее чем за секунду. Если беда посетит ее жилище, слишком долгое пробуждение может стоить жизни…
Поэтому, когда токер вонзил в ее сны холодное щупальце звонка, она простилась с реальностью иных планов без сожаления. Жить надо здесь и сейчас.
– Это я, – услышала она негромкий и уверенный голос Дани. – Надеюсь, ты выспалась.
– Какая разница.
– Через двадцать минут у гаража общий сбор. Ты поняла?
– За дуру меня держишь?
– Вот и хорошо, что поняла, Тэйкемия…
Даня отключился. Он любил называть ее полным именем.
Это имя было получено ею пятнадцать лет назад, при рождении. Через три или четыре года вокруг девочки не осталось людей, которые могли бы расшифровать значение слова «Тэйкемия» или хотя бы разъяснить, точно ли это имя, или всё же фамилия… Из ее родителей кто-то был японцем (японкой?), а кто-то русским (русской?). Оба погибли. Умерли. Исчезли. Растворились. Она их совершенно не помнила. Как раз в тот момент, когда родители куда-то пропали, у нее начался «железный век». Некоторое время она питалась тем, что могла отыскать на помойке, или тем, что ловила и убивала собственными руками. Потом у нее появился хозяин из верных защитников, продавший Тэйки довольно быстро по причине полной ее бесполезности. Второй хозяин сумел заставить ее работать, однако через несколько лет захотел от Тэйки большего и очень быстро продал девочку за строптивость. Третьего хозяина она терпела на протяжении года, а потом зарезала, и никогда впоследствии не жалела об этом… У нее было слишком много проблем и слишком мало стимулов, чтобы утруждать себя запоминанием всех частностей детства. Тэйки с удовольствием забыла бы кое-что… На этом фоне родители побыли некоторое время приятной мелочью из прошлого, а потом покинули ее память. Впрочем, они оставили ей в наследство кое-что небесполезное. Во-первых, русский язык – насколько его могла знать и понимать маленькая девочка. Во всяком случае, искусству чтения Тэйки научилась лишь годам к одиннадцати. Во-вторых, ошметки японского, отдельные иероглифы… Значение слов «тэ» и «иена» было открыто для нее, значение слов «ками», «васаби» и «аматэрасу» – закрыто, а значение слов «токио» и «хоккайдо» не имело смысла: и то, и другое уже не существовало. После десяти лет сиротской жизни Тэйки узнала новые слова: «катана» и «самурай»; они ей понравились.
