Он не мог сказать, сколько уже здесь находился. Окон нет. Двери тоже.
Это был колодец.
Ему бросали еду только ночью. Открывали люк и бросали. Может, специально, может, они просто не любили свет. Он не знал, но ему очень не хватало света. Солнца. Даже, если будет идти дождь, он обрадуется, лишь бы был свет.
Тут он прикусил губу. Он сидел на дощатом дне колодца, обхватив одну ногу руками, и руки у него дрожали. Он сидел в полной темноте, но глаза его были закрыты. Потому что он боялся их открыть. Он помнил всё. Всё, что было до. Помнил, как всё началось.
Был обычный весенний день. Он на машине ехал на работу. В школу. Он был учителем. Вёл ОБЖ и Информатику в одной сельской школе. Сам жил в двадцати километрах от села в небольшой деревне. Там ему достался дом в наследство от бабушки. Московская область лучше, чем Екатеринбургская, думал он. Поэтому учитель оказался здесь. И теперь ехал по дороге, которая напоминала «хай-вэй» американских трасс. Длинные прямые участки, а вокруг только поля. Да солнце прямо в глаза. Да небо такое огромное. Раз в пять больше, чем земля перед глазами. Словно море перевёрнутое. В такие моменты он жалел, что машина его не имела открывающего верха. «Лада». Какой верх? Но мечты, мечты… Кто же их отменит? Он улыбнулся.
И тут от солнца отвалился осколок. Отвалился и различными зигзагами начал спускаться вниз. Глаза впились в это зрелище. Нога сама нажала на тормоз, и машина остановилась на обочине. Осколок был такой же, как солнце, только очень маленький. Вокруг него начали мигать вспышки, словно фейерверк. Но всё было очень хаотично. Вспышки гасли, а осколок всё падал и падал вниз, исполняя различные пируэты. Что самое интересное, учителю было понятно, куда он падает. Машина завелась и резко газанула вперёд.
А минут через десять начало темнеть. И это в 7:30 утра. И вдруг за двадцать минут наступили сумерки. Учитель уже поворачивал на дорогу, которая вела к селу. Он почти приехал, как из подлеска выскочили три лося. Семья. Два больших и один поменьше. Выскочили резко. Машина уже повернулась, и лоси проскочили мимо. Назад. Но сзади, по встречной, тоже ехала машина. Лось вошёл в лобовое стекло. Весь. Машина остановилась как вкопанная. Словно её прибили. Остановился и он. Учитель выпрыгнул из машины и побежал к аварии, на ходу смотря в телефон. Он позвонил. Но гудков не услышал. Он позвонил ещё раз, но на другой номер. То же самое. Позвонил снова, но уже соседу. То же самое. Что происходит?
В разбитой машине он не увидел водителя. Но кровь бросилась в глаза. Красное. Течёт. Лось, занявший все передние сидения, вздрагивал, но было уже видно, что это ненадолго. Остальные два убежали.
Тут он заметил птиц. Много птиц. Стаи. Небо стало ещё темнее. Он огляделся. Вдалеке пробежала лиса. Ещё одна. С другой стороны – заяц. Дальше – енот. И снова заяц. Лиса, заяц, куница, снова заяц. Птицы. Много птиц. Все улетали или убегали. Учитель посмотрел в сторону села. Все бегут оттуда, тихо проговорил он.
Он посмотрел на машину, в которой умирал лось, на перебегающих дорогу животных, на птиц, а потом на село вдали. Оно сейчас выглядело маленькой чёрной полоской. И тут он заметил одну неточность. Очень много сегодня странного. Страшного. Сердце начинало ускоряться. Адреналин вызвал дрожь. А может это страх?
Село можно было заметить и за десять километров, благодаря церковной колокольне, стоявшей посередине села. Теперь он стоял в двух километрах, в живом течении убегающего зверья и птиц, и не видел колокольни. Так же, как и не видел храма. Черная полоска села. Две трубы. А церкви нет.
Он ехал преподавать детям знания.
Через полчаса прозвенит первый звонок. Что делать?
Он простоял минуту. Попытался позвонить ещё раз. Гудков нет. Подошёл к машине, включил радио. Тишина.
Зверьё бежит, птицы летят. Сумерки. Серое накрыло солнце и негде попросить помощи.
