| ЗЛАТА
|
Тот день закрался мне в память ярким пятном. Он
напоминал разноцветные маршмэллоу, которые я нещадно отправляла в рот один за
другим, сидя на крыльце и любопытно вертясь. Ожидая приезда новых жильцов дома
напротив, я с интересом и нетерпением встречала глазами каждый автомобиль. А
потом провожала...
Бессчётное количество раз проезжали мимо и
скрывались за поворотом бьюики, кадиллаки, лимузины, роллс-ройсы и порше...
Только люксовые авто всех моделей и цветов. В этом районе Лос-Анджелеса дешёвые
машины, равно как снег. Неприемлемы и почти невозможны. Ведь звёздный Bel Air
не терпит среднего класса, а уж тем более нищеты. Он доступен, открыт и
приветлив только для избранных обладателей «Оскара» или хотя бы десятков
миллионов долларов на банковском счёте.
Итак, в тот день ждала я долго, но своего
наблюдательного пункта не покидала, потому что любопытство всегда брало верх
над неусидчивостью моей юной натуры. И только когда последняя розовая зефирка
мягко легла за щёку, приехал он. На мотоцикле.
Высокий, широкоплечий, идеально сложенный мужчина.
Я зачарованно наблюдала за уверенными, ловкими движениями и игрой мускулов на
сильных жилистых руках, когда он снимал шлем. А потом... замерла от восторга и
восхищения красотой мужчины. Маршмэллоу за щекой тоже... замерла...
Сосед повернулся в мою сторону и приветливо махнул рукой. Ответив как-то
неуверенно и робко, я, переполненная восторгом, со скоростью ветра понеслась в
дом.
Тем же вечером родители пригласили нового соседа
в гости.
Он пришёл. Вместе с женой — тараторящей без умолку Джессикой.
Виталий Огановский с того рокового дня стал моим идеалом и кумиром. Образцом
мужественности, смелости, силы и красоты. Один из самых высокооплачиваемых
каскадёров Голливуда, обладатель низкого, завораживающего голоса с лёгкой
хрипотцой прочно засел в моих мыслях. Совсем ещё неопытной и юной...
Красивый, спортивный, подтянутый.
Тридцатиоднолетний. Женатый мужчина...
Почти весь вечер я провела в углу беседки, недалеко от мягкой зоны, где
общались взрослые, и всем своим видом пыталась изобразить заинтересованность
происходящим в планшете, что был у меня в руках.
На самом же деле я наблюдала. Украдкой. Стреляла глазами между деревянными
перегородками беседки и вглядывалась в совершенный мужской профиль. Ловила
каждое слово и жест. Заворожённо слушала его захватывающие истории со съёмочных
площадок. Сидела тихо, едва дыша, заботясь лишь о том, чтобы родители подольше
не опомнились, что время за полночь, а я всё ещё не спала...
* * *
К моему величайшему счастью, родители сдружились
с Огановскими. На почве соседства, возраста или работы в одной киностудии. А
может, по всем причинам сразу — не важно. Главное, что теперь он был частым
гостем у нас в доме. И его Джессика, конечно, тоже.
Поначалу, когда я смотрела на миссис Огановскую,
в какой-то мере даже восхищалась ей и завидовала. Белой завистью. Я хотела
стать такой же красивой, утончённой, грациозной. И мечтала, что рядом со
мной будет мужчина, похожий на Виталия, — сильный, мужественный, большой и
непременно красивый. Прошло время, и моё восхищение ей сменилось озлобленностью
и пренебрежением. Я хорошо помнила тот день...
Вернувшись из колледжа, я, что было характерно для меня тогда, направилась
сразу на кухню, к ледяному хранилищу источников витаминов и белка. Хотелось
есть до потери пульса.
Попутно краем уха уловила милую беседу мамы с
Джессикой и беззаботный, звенящий смех последней.
Сначала я решила, что они опять обсуждают какие-то забавные ситуации на студии,
но, прислушавшись, поняла, о чём шла речь.
Джессика весело и непринуждённо, словно анекдот, пересказывала маме ситуацию,
произошедшую с Виталием сегодня утром на съёмочный площадке. Её муж
снимался в сцене преследования, где должен был перевернуться на внедорожнике,
столкнувшись с грузовиком. Но в самом конце что-то пошло не по плану, и кусок
металла из обшивки оставил на его руке рану длиной в три дюйма*. Итогом стали
семь швов и две недели вынужденного отдыха дома. Вот тут-то, помимо непомерной
жалости к Виталию, в моё сердце закралась безумная, готовая в любую секунду
полыхнуть и сжечь всё на своём пути ненависть к этой женщине, которая так легко
и весело пересказывала случившееся с мужем несчастье.
Не глядя, что хватаю, я покидала еду на поднос и, посылая в адрес Джессики все
известные мне на тот момент смачные словечки, поспешила к себе в комнату. И
только неравномерная дробь, отбиваемая пятками, выдавала моё разъярённое
состояние.
— Дочка, ты не хочешь поздороваться с Джессикой? — всё-таки подловила меня
мама.
Разомкнув стиснутые от злости зубы, я медленно развернулась и мило пропела,
пародируя эту противную сучку:
— Добрый день, Джессика! Как поживаете?
Определённо, нужно податься в актрисы!
— Спасибо, дорогая! Замечательно! — расцвела она в отточенной годами дикторства
стандартной улыбке.
«Замечательно! А как ещё может быть, когда мой муж получил травму на работе?»
Тупая овца!
Через полчаса я, немного успокоившись, спустилась отнести поднос с остатками
еды на кухню. И неожиданно чуть ли не врезалась в него, терпеливо ожидающего,
когда Джессика насплетничается с мамой.
