Снег облепил мраморный крест, закрыв имя и даты. Я борюсь с ним последние полчаса, но ничего не выходит. Он явно намерен стереть все, что осталось от Алины. Даже имя. Я еще раз провожу варежкой по гладкой поверхности, и даже под толстыми шерстяными нитями пальцы утопают в гравировке. 14 февраля 2016 г.
Закрываю глаза, вдыхая морозный воздух. Не хочу думать об этом дне, и мысли уносят дальше, когда нам было по десять. Вижу комнату Алины, будто сидела там пару часов назад. Мы валяемся на полу, рисуем. Ее длинные, золотые как рожь волосы рассыпаются по ковру. Всегда хотела такие же, но мои каштановые еле касались лопаток. Помню в тот день мы решили нарисовать наши грезы.
– Вика, какая у тебя самая большая мечта? – Алина воодушевленно бегала глазами по потолку.
– Даже не знаю. Мне нравится печь торты с мамой. Может, буду их украшать. А ты? – я стащила желтый карандаш, пока подруга витала в облаках, и принялась быстро раскрашивать рисунок.
– А я буду врачом, который зубы лечит.
– Фу, почему ты хочешь ковыряться у кого-то во рту?
– Глупенькая, я людям буду помогать. Вот заболит у тебя зуб, и что ты без меня делать будешь?
– Ну не знаю, могла бы помогать животным. В рот-то зачем лезть? – я начала быстрее водить карандашом по бумаге, чтобы избавиться от изображения гнилых зубов, которое так и застыло перед глазами.
– Я чувствую, что это мое призвание. А еще папа говорит, что там платят много. Заработаю кучу денег и буду путешествовать.
– Это уже звучит лучше.
– Что ты там рисуешь? Все карандаши забрала! – возмутилась Алина, когда взгляд, наконец, спустился с потолка.
– Это мы с тобой, когда вырастим. Мы будем высокими и красивыми. Вот это ты, – я перевернула лист и показала на нарисованную куклу с зелеными глазами. – А это я.
– Дорисуй мне волосы. Почему они такие короткие?
– Ты, когда вырастешь, захочешь их подстричь!
– Нет, у меня будут длинные волосы, как сейчас.
Я только вздохнула и принялась за прическу, но Алина не отставала.
– И грудь большую хочу.
– Она тебе точно не нужна.
– Это еще почему?
– Будешь ковыряться во рту у какой-нибудь бабки, и своей грудью закроешь ей половину лица.
Алина скривилась и даже собиралась обидеться, но потом представила эту картину и громко рассмеялась. Я подхватила. Так мы и хохотали весь вечер.
Порыв ветра оборвал воспоминания. Из теплой, солнечной комнаты я снова очутилась на холодном кладбище в полном одиночестве. Смотрю на жуткий крест, образ которого приходил ко мне во снах каждую ночь. Сегодня очередная годовщина. Прошло уже семь лет.
Вдруг бросило в дрожь. То ли от воспоминаний, то ли от холода – непонятно. Метель усилилась, и снег снова заслонил собой имя. Я громко вздохнула и натянула повыше синий шарф. Ну и к черту этот снег, я устала с ним бороться. Как бы он ни старался, из моей памяти имя не сотрет.
– Замерзла?
Низкий, хриплый голос над ухом заставил вздрогнуть. Я резко обернулась и уткнулась в коричневую кожаную куртку. Такую знакомую, такую родную.
– Немного, только пальцы на ногах. Какими судьбами?
– Тебя искал. Знал, что тут будешь.
Антон смахнул с темной макушки горстку снега и поравнялся со мной. Высокий, широкоплечий, сильный. Только благодаря ему я выбралась из дурдома, который начался с тех пор, как установили этот крест.
Мы с самого детства жили в одном подъезде, гуляли в общей компании, дразнили друг друга, но после случившегося он будто почувствовал за меня ответственность. Не знаю, как еще объяснить то, что в пятнадцать лет он решил таскаться с неуравновешенной девочкой двумя годами младше его самого. Так мы и стали лучшими друзьями.
– И даже на озеро не заезжал?
– Нет, сегодня тебе одного озера было бы мало. Давно приехала?
– Автобус был в одиннадцать. А сейчас сколько? – я потопталась на месте, пытаясь прикинуть, сколько простояла на морозе.
– Уже час дня. Удивительно, как у тебя еще остальные части тела не отмерзли, – он улыбнулся и щелкнул меня по носу, а я в ответ лишь глубже зарылась в недра шарфа.
– Время здесь летит незаметно. Воспоминания, мысли разные. Сам знаешь.
– Знаю, потому и приехал. Пойдем отсюда.
– Опять ты за свое, – я невольно сделала шаг в сторону. Ненавижу, когда меня отрывают от Алины.
– Да ладно тебе! – Антон приобнял меня на плечи и внимательно посмотрел серо-голубыми глазами, которые всегда напоминали замерзшее озеро. – Ты – хорошая подруга. Тащилась в такую погоду на общественном транспорте за город, чтобы навестить ее. Проторчала на морозе два часа. Вик, ты выполнила долг. Теперь позволь забрать тебя в теплое место и угостить кофе с булочками.
Булочки. От мысли о выпечке живот предательски заскулил.
– Я не заслужила такой обед.
– Вика, – он тяжело вздохнул, развернул к себе и сжал меня в объятиях.
В нос ударил запах одеколона, и я невольно прикрыла глаза. Этот древесный аромат с оттенком цитрусовых всегда ассоциировался у меня с безопасностью и покоем, а они – с Антоном.
– Ненавижу этот день, – проскулила я в его куртку, чувствуя, что воздух заканчивается.
– Знаю, – он крепче прижал меня к себе и покачал из стороны в сторону как дитя.
– Ты меня сейчас задушишь!
– Нет уж, ты слишком изворотливая для этого. Ну что, пойдем? – он выпустил меня из объятий и потащил прочь с кладбища.
