Голова кружилась. Тишина пьянила. На коже поднимались волоски.
Заземлиться. Срочно!
Как там по науке? Читал же у психологов! Так-так-так, кажется, вспомнил. «Осмотреться и назвать предметы вокруг». Ладно, что тут у нас…
Дверь. Стол с ноутбуком. Диван с моей оцепенелой тушкой. Трюмо в углу – наследство от матери и матери её матери. В зеркале трюмо – край проёма, залитого отборнейшим мраком с парящими светляками окон. После лёгкого наклона вперёд в отражении появился книжный шкаф во всю стену, а за ним – снова дверь. Мир сделал круг и вернулся на место.
Отупевший от зимней хандры разум прояснился, и я ухватился за новую тему. «Видишь ли, Лар, – сказал я себе, – дверь – это идеальный символ. Рождение и смерть, встреча и расставание, рабство и свобода – что угодно можно описать с его помощью».
Я придвинулся к зеркалу, так что дверь уместилась в нём полностью. Смотреть на неё в отражении было неожиданно приятно.
– А ты красивая, – зачем-то заявил я ей. – Мне нравится, что ручка у тебя теперь справа, а не слева. И мой корявый рисунок теперь очень даже ничего.
Рисунок был моей попыткой превратить дверь во Врата – и сносным заменителем грязного стекла, занавешенного покрывалом. Художник я, конечно, так себе, так что, долго не думая, угробил банку чёрной гуаши на фон, а поверх изобразил белую арку. Кракозябры по её контуру должны были символизировать иномирность Врат. Иногда я позволял себе представить, что стоит открыть дверь – и за ней окажется место, где я буду счастлив.
Продолжая разглядывать зазеркальную копию двери, я залюбовался белыми лианами, обвивающими столбы арки. Они были чудо как хороши, словно оставленный в моём рисунке намёк наконец получил развитие.
«Как странно работает мозг, – думал я. – Ведь стоит обернуться к той, первой, двери – и всё волшебство пропадёт».
Я не хотел, чтобы пропадало. Только не сегодня. И потому смотрел, смотрел, не отрываясь, вглубь зеркала.
И тогда ручка двери повернулась.
Так начались эти игры. Когда наваливались тоска и усталость, а необходимость жить становилась невыносимой, я доползал до зеркала и вглядывался в его глубины.
Сначала, конечно, никаких глубин не было. Только дверь с нарисованной аркой, которую я упорно именовал Вратами. Иногда рисунок вздрагивал, будто за ним кто-то прошёл. Шагов я, конечно, не слышал. Иногда ручка снова поворачивалась, и я со смесью ужаса и надежды ждал, что дверь откроется. Но этого не происходило.
Не знаю, как долго бы всё так оставалось, если бы не моя рассеянность. В тот вечер я каким-то чудом сдал переводы уже к восьми вечера, и это было отличным поводом соорудить что-то похожее на ужин.
В процессе фигурировали пачка сосисок, макароны, огурец и пакетик «Эрл Грея». Гордый собой, я отправился к родному ноутбуку с тарелкой в одной руке, дымящейся кружкой в другой и телефоном в зубах. Через полчаса, сытый и довольный, переполз с кресла в кровать. По привычке глянул в зеркало – и замер.
Дверь. Я забыл её закрыть. Зачем мне это нужно в пустой квартире – дело десятое, но раньше дверь была закрыта всегда.
Тёмный прямоугольник коридора выглядел знакомо и немного странно, как и всё в зеркале. Неизменный пакет с пакетами, берцы и пальто жались к левой стене, а не к правой. По освещённой части пола пробежала тень. Мне обдало холодом, но я напомнил себе, что обитатели зазеркальной квартиры до сих пор вели себя более чем скромно, и усилием воли остался на месте.
Так у зеркала появилась глубина. Как житель Платоновой пещеры, я наблюдал за тенями и думал об удивительном мире, навсегда отделённом от меня прозрачным стеклом. Конечно, я понимал, что всё это игра воображения, а может, и первые подвижки крыши, но плевать я хотел на крышу с её покатушками. Зеркало помогало смириться с существованием, и этого было достаточно.
Забавно, что я даже стал лучше работать и отхватил несколько приятных бонусов, не вставая из-за компьютера. Жизнь налаживалась.
Очередным вечером я привычно уставился в зеркало и не сразу осознал, что здесь не так. А когда понял, от удивления нарушил собственное правило и оглянулся на прихожую. Снова посмотрел в зеркало, моё сердце поставило рекорд по громкости стука.
На полу зазеркальной прихожей лежала записка. На полу моей прихожей ничего не было.
Что в такой ситуации делают книжные герои? Наверное, бросаются навстречу приключениям с гиканьем и задором. Лично я минут пять просидел на диване, обхватив себя руками и невидяще глядя вперёд, как в те утра, когда экзистенциальный кризис накрывает между первым и вторым носком. Наконец набрался смелости и подобрался к зеркалу поближе. Там, на освещённом прямоугольнике пола, лежал сложенный пополам лист офисной бумаги. Чёрным маркером на нём были выведены крупные печатные буквы.
Сначала я ничего не понял, но вспомнил о детских забавах с шифровкой текста через зеркало и полез в рюкзак. Откопать карманное зеркальце ватными руками оказалось нелегко, но я справился. Умоляя пальцы не дрожать, навёл зеркальце на записку и наконец прочёл:
