В сумерках старые деревянные ворота отливали серебром. Пит остановил машину, вылез, хрустнул позвоночником, потянулся, потом снял деревянную перекладину и развел створки ворот.
В Особняке было темно. Впрочем, возможно, что светилось окно кабинета, но оно выходило на другую сторону дома. Тарелка спутниковой антенны в тусклом свете подслеповатой луны была похожа на мохнатое ухо лешего. Ухо, заросшее мхом.
Так сказал Кир, когда устанавливал антенну. Каждый раз, подъезжая к дому, Пит видел эту сцену, как будто она, «сыгранная» однажды, существовала в каком-то пространстве-времени как данность…
Кир сел тогда на верхней перекладине длинной лестницы, положил рядом с собой на крышу инструменты и закурил. Чуть слева за его головой сверкали два круга: серебристое – антенны и темно-золотое – закатного солнца. В совершенно прозрачном воздухе легкая струйка табачного дыма наискось перечеркивала оба круга и уплывала во тьму.
Потом Кир спустился вниз, отряхнул брюки, посмотрел вверх, где только краешек луны еще цеплялся за верхушку сосны, и сказал:
– Леший выставил свое ухо… и слушает… мохнатое ухо лешего, вот что это такое. Никаких спутников, никакого телевидения, есть только лес, люди и леший, который их охраняет…
Пит завел машину в гараж, взял пакеты со снедью и направился прямиком в кухню на первом этаже.
Здесь шведская газовая плита была установлена впритык к беленой русской печи, над ними прямо на стенку крепилась печь СВЧ. Картина Дали! Гениальный шизофреник век бы не забыл эту кухню. Такое специально изобретать – не получится. Пит хмыкнул. Они с Киром пытались сделать кухню наиболее функциональной, чтобы все здесь было под рукой. От русской печи, которая была частью обогревательной системы всего дома, Кир не отказался бы даже за большие деньги: «Все эти электронные веники можно выкинуть, а вот эта вещь – на века», – торжественно произнес он. Но и от куриной ноги, приготовленной в СВЧ за одну минуту, он тоже отказываться не собирался. Такая вот у них получилась функциональность пополам с абсурдом.
На печке, укутанная ватником, дожидалась Пита кастрюля горячей картошки. Он открыл холодильник, сунул туда свертки с продуктами. Значит, в самый раз было накрывать на стол.
Пит нарезал хлеб – тонкими, почти прозрачными ломтиками, как учил Кир, вымыл помидоры и огурцы, сложил все это в хрустальную салатницу и уже тогда открыл дверь на лестницу и позвал:
– Кир!
– Я уже ел, – послышался глухой голос. – Насыщайся. А потом я тебя жду.
Пит чертыхнулся про себя и снова вывалил все овощи в большую эмалированную миску. Он сел за стол, наложил себе картошки, залил ее сметаной, отрезал кусок балыка и стал есть. Вспомнил про чайник, зажег под ним конфорку.
Он съел три огромных помидора, пять крепеньких огурчиков, достал из холодильника открытую коробку апельсинового сока и налил себе целую кружку. Задумчиво посмотрел на связку бананов, но решил, что это будет уже перебор.
Пит сполоснул свою тарелку, поставил ее в сушилку, довольно потянулся всем своим длиннющим телом и пошел к Киру. По дороге он завернул в гостиную, взял с овального столика, который они использовали как подставку для спиртного, бутылку «Мартини» и два высоких стакана.
– Сэр! – стоя на лестнице в круглом люке, Пит окинул взглядом кабинет.
Кир и ухом не повел.
Компьютер, естественно, фосфоресцировал всеми своими лампочками. В затемненном, как обычно, кабинете. Кир любил работать именно так: при свете монитора включенного компьютера. Пит в такой обстановке через пять минут просто засыпал. Ему нужна была полная иллюминация. Правда, бывая в приподнятом настроении, Кир тоже любил, чтобы везде горел свет.
Пит шагнул в кабинет, подошел к свободному креслу, поставил на пол стаканы и бутылку, устроился со всеми удобствами и снова позвал:
– Сэр!
– Сейчас, – отозвался Кир. – У нас есть работа.
Пит внимательно огляделся. В дисковод компьютера застегнута дискета. Кир углубился в какой-то странный файл. Что-то из картотеки… Но ни одного листа распечаток с принтера не валялось ни на столе, ни на полу. Это означало, что Кир думает. Просто думает, либо собрав необходимую информацию, либо только подбираясь к ней. Возле телефона на маленьком белом столике лежал раскрытый блокнот.
– Это вдохновляет, – с удовольствием отметил Пит, – а то я уже мысленно сочинял мамочке слезное письмо.
Он отвинтил пробку на бутылке и разлил напиток в стаканы. Вытянул ноги почти через всю комнату, отпил из своего стакана пару глотков и взял со столика блокнот. Там были сделаны какие-то записи.
– Личный шифр Ивана Алексеевича Кириллова, – негромко произнес он. – Значит пока мальчик на побегушках носился по городу, наш уважаемый шеф принял и записал какое-то сложносочиненное сообщение… Вот по этому телефону, Кир? – Пит произносил слова в неподвижную широкую спину. – Этот номер, насколько я знаю, на всем белом свете известен всего пяти гражданам…
Кир оставил в покое «Машку», крутанулся в кресле, протянул руку и взял свой стакан.
