– Греция, если ты не знал, это вообще колыбель цивилизации! – решительно заявил Семён, когда самолёт из Москвы приземлился в аэропорту Каподистрия, в двух километрах от столицы древнего острова Корфу.
– Правда? – деланно удивился Филимон. – Ты сам-то это теперь только узнал? Из журнала рекламного?
– Да я с детства это знал! – возмутился Семён. – А Крит – это вообще начало всего. Эта, как её, тут из воды в раковине вышла, богиня…
– Задолбал ты уже своей древнегреческой историей! – влез в разговор Соловей, положив руку на немалых размеров живот. – Надо перекусить.
– В гостиницу заселимся, тогда и перекусишь! – сказал, как отрезал Филимон. – Ты ж только что в самолёте жрал, и Семёнову пайку сожрал, и мою бы сожрал, если бы я вдруг уснул.
– А что, кормили, что ли, в самолёте? – почувствовал себя обделённым некстати приспавший Семён, но Соловей моментально перевёл разговор в безопасное русло:
– Да, пора в гостиницу, и – на море скорей. Купаться охота! Это ж – море, не какая-то твоя Ока грязная.
– Она не грязная, – возразил было Семён, но, увлекаемый своими массивными приятелями, направился к выходу из надоевшего за эти несколько часов летательного аппарата.
Приятели, прибывшие на недельный отдых на благодатный остров Корфу, были знакомы уже не первый год. Семён и Филимон проживали в Коломне, Соловей был москвичом. Они совместно трудились на ниве поддержания и обеспечения правопорядка в столице России – городе-герое Москве, в центральной её части, а за границу, как один, выбрались впервые, посему чувствовали себя неуверенно, компенсируя недостаток соответствующего опыта развязностью, граничащей с небрежным хамством.
– А я предлагаю для начала посетить столовую, – предложил Соловей, когда трансферный автобус остановился перед их отелем, фасад которого утопал в обильной зелени растений. Он, похоже, уже забыл, что буквально только что, в аэропорту, настаивал о в первую очередь пойти на пляж. – Море-то никуда не уйдёт, а пиво с чипсами перед пляжем не помешают.
Соловей был большим любителем перекуса. Эту занятию он всегда предавался с энтузиазмом, и с годами неизбежно нарастил себе приличных размеров брюхо и обзавёлся рядом сопутствующих недугов, которые, впрочем, покуда не слишком его обременяли.
– Я как-то слышал типа короткого анекдота, – отозвался Филимон. – Мол, продавец шаурмы пеленал ребёнка, и по привычке положил внутрь салат и майонез. Так ты, небось, это дело вместе с ребёнком бы сожрал…
– Хорош меня кошмарить ни за что, – обиделся на справедливую критику Соловей. – Сам-то небось не против шведского стола. Весь перелёт только и слышалось от тебя: «Ол инклюзив, да ол инклюзив».
– А ты как хотел? Английский-то я знаю, – самодовольно ответил Филимон. – Ладно, пошли… А вообще здесь, наверное, немцев полно. Они любят на солнышке греться.
Будто в подтверждение его слов, откуда-то сбоку на нашу компанию надвинулся какой-то гражданин, в светлой рубашке и таких же шортах.
