Где-то на задворках Старой Москвы.
Глубокая ночь. Просёлочная дорога. Покосившаяся изгородь. Мужчина в белом костюме вольготно сидит на тонкой сухой перекладине, нарушая законы физики, словно в его мире не существовало понятия «сопромат». И будто в дополнение к образу, он задумчиво смотрел на полупустую бутылку вина, балансирующую на его указательном пальце.
Его франтовато одетый собеседник глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым в сторону звёзд.
– Жонглёр, тебе никогда не казалось, что мы бездарно проводим отпущенное нам время? – сказал он, когда дым растаял в воздухе. Его собеседник оторвался от созерцания бутылки и вопросительно взглянул.
– Я имею в виду: сейчас ведь новая Эпоха Покорений, люди освоились на орбите впереди горизонты Вселенной. Может, нам стоило бы бросить все силы на открытие новых миров? Здесь не осталось ничего интересного.
Человек в белом отхлебнул из бутылки.
– Пегас, романтика неизведанного возбуждает только тебя. Хочешь свалить на дрейфующий в космосе камень и оставить там свой отпечаток – вали. Мои только рады будут.
Франт поморщился.
– Какое мерзкое слово «свалить». Я жажду вознесения, покорения неизведанного, встречи с внеземным разумом, стать первооткрывателем…
– …в первую очередь, ты психопат и убийца, Пегас, – перебил его собеседник, – а уже потом покоритель и первооткрыватель. Именно поэтому, ты хочешь конкретно «свалить», чтобы однажды не оказаться в замесе, из которого вознесёшься напрямую к Главному.
Пегас молча затянулся и выпустил дым в небо, а потом сказал, ни к кому не обращаясь.
– Всем нам приходится вскрывать устрицы в поисках жемчуга. Моя вина лишь в том, что я предпочитаю использовать самый красивый нож.
Жонглёр промолчал и отхлебнул из горла.
Тихо зашуршали колёса, и на поляну перед ними с разных сторон стали подъезжать машины. Пассажиры покидали их, едва глушился двигатель, и расходились в стороны, не пересекая невидимую черту, разделившую место сбора пополам. Два десятка человек с каждой стороны внимательно разглядывали друг друга и окрестности, не выказывая открытой враждебности. Куда бы ни отходил один, с противоположной стороны невзначай нарисовывался другой.
– Да… лишь немногих из нас связывает единая история, позволяющая надёжно и преданно враждовать, полностью доверяя врагу, – сказал Пегас.
Жонглёр хмыкнул, соскочил с изгороди, и эти двое разошлись по разные стороны черты. К этому времени под свет луны выступили последние прибывшие участники встречи.
Первый был высоким, худым, абсолютно лысым человеком в строгом чёрном костюме. Его лишённое возраста и эмоций лицо напоминало хрупкую фарфоровую маску, скрывающую тайну. Обычный человек мог прикоснуться к этой тайне, ему стоило только взглянуть в глаза, из которых за миром наблюдала Вселенная.
Не метафора.
В глазницах этого существа заворачивались два вихря, и плескалось море реликтового излучения, которое могло выжечь душу любопытного смертного. Благо, здесь и сейчас такие не присутствовали…
– Часовщик, меня после наших дружеских встреч кошмары напополам с совестью мучают, – насмешливо сказал стоящий напротив него невысокий старичок в шерстяном свитере и опустился на заботливо подставленный подчинённым раскладной стул. – Я же тебе третьего дня курьером очки тёмные передавал, ну просьба у меня такая к тебе есть. Или нынче у тебя с дружеским расположением туговато?
Часовщик слегка повернул голову, и в ответ на этот немой приказ его подручный вытащил из машины скованного наручниками пленника с мешком на голове. Его вытолкнули в пустое пространство между собравшимися. Пленник споткнулся, упал и… истерично засмеялся.
– Я знаю, что ты здесь, Шахматист! И… наконец-то смогу сказать тебе это в лицо: какая же ты падла, старый ублюдок! Ненавижу вас всех, ваши е…ие стороны, всратую игру, ваш всратый пи…жь обо всём, и будьте вы, б…ть, прокляты, зл…учие дети господ…
Прозвучавший выстрел оборвал жизнь пленника. Дыра в мешке окрасилась кровью, человек дёрнулся и затих. Один из телохранителей старика убрал оружие.
– Да, слабоват парень оказался. Не серчай, дружище, я должен был попытаться тебя устранить ДО этой встречи.
– А после? – сухой, сдержанный голос Часовщика не выражал никакой эмоции. Словно ему было всё равно на потуги человека напротив.
– А после буду слишком занят твоими попытками устранить уже меня. Я ведь правильно понимаю, никакого нейтралитета?
– Только если вы сунете нос в наше дело.
– Э-э-е не-е-е, друг, это наше общее дело, просто хотим мы разного. Давай так, и это моё самое щедрое предложение за всё время: мы пускаем всё на самотёк, клон остаётся в руках корпорации, и что у людей вылупится, от того мы и будем отталкиваться. Никакой открытой войны до тех пор, исключительно мелкие пакости. А там посмотрим, чья возьмёт.
– Нет, Шахматист. Мы будем контролировать весь процесс и готовиться к результату… его обоим вариантам. Вы залегаете на дно и ждёте, пока буря не пройдёт. Ты должен понимать, что в случае нашего провала, Катастрофа выйдет из под контроля.
