Читать онлайн полностью бесплатно Ольга Покровская - Кавказский синдром

Кавказский синдром

«Са дог ду хьо», – говорит своей возлюбленной красавец Мовлади, что по-чеченски означает: «Я люблю тебя». И, вроде бы, такие простые слова, но за ними кроется кровавая бездна, страх, война, заминированное здание театра, ни в чем не повинные заложники: дети, старики, обычные зрители спектакля.

1. Москва. Август 2001. Здание театра.

По старинному зданию Московского Драматического театра заливисто прокатился звонок. Он зазвенел над зрительным залом, задребезжал над толкавшейся в буфете толпой, донесся до куривших в антракте у входа, пробежал по белым мраморным лестницам.

Посетители начали стекаться в зал. Молоденькая учительница в очках, с выбивавшимися из пучка на затылке легкими пушистыми прядями, порхала вокруг своих восьмиклассников. Голубые рукава ее нарядной блузки трепыхались, как крылья стрекозы. Тяжело протопал краснолицый толстяк и, кряхтя, удобно устроился в заднем ряду. Он привел на спектакль жену-театралку, сам же намеревался честно проспать все второе действие, как только что продремал первое. Протиснулась между рядов кресел молодая пара, чинно прошествовали на свои места отглаженные, накрахмалекродлонные по случаю культурного мероприятия старик и старушка. В центре зала расселась по своим местам группа бывших Советских граждан, а ныне – обладателей светло-голубых Израильских паспортов, приехавших с «исторической родины на доисторическую» как туристы – полечиться от ностальгии.

В зале стало темно, грянул оркестр, занавес медленно разошелся в стороны, и на сцене осветилась разноцветными огнями ветхая повозка, которую тянули две одетые в пестрые лоскутные платья женщины и священник в сутане.

Началось второе действие модной в этом сезоне Брехтовской «Мамаши Кураж».

– Лаврухина, Лаврухина, – зашипел подросток в зеленой толстовке, толкая одноклассницу в плечо. – Дай сникерс откусить.

– Да пошел ты, – огрызнулась девчонка.

Оркестр заиграл развеселую удалую мелодию, и Мамаша Кураж пустилась в пляс. Выбеленное клоунское лицо, глаза, подведенные розовым и лиловым, цветной костюм с нашитыми поверх гигантскими грудями. Лихо заливалась скрипка, бухал барабан.

– Лаврухина, гля, как у нее сиськи трясутся! – не унимался школьник.

Учительница принялась возмущенно отчитывать своих подопечных:

– Тихо! Логинов, угомонись! Как вы себя ведете? Вы думаете, это комедия, фарс? Это серьезная пьеса, она рассказывает об ужасах войны, вы должны прочувствовать атмосферу.

– Да я уж прочувствовал. Ща обделаюсь от страха, – фыркнул Логинов.

Восьмиклассники радостно заржали. Крахмальная старуха поджала губы. Толстяк в заднем ряду захрапел. Оркестр заливался в ухарской балаганной пляске. Актер, игравший мамашу Кураж, запел козлиным тенорком:

Кому в войне не хватит воли,
Тому победы не видать.
Коль торговать, не все равно ли,
Свинцом иль сыром торговать?

Вокруг Кураж закружились в бешеном адском хороводе солдаты, разодетые в буффонные костюмы; мелькали камуфляжные штаны, расшитые красными и синими помпонами; тельняшки, старомодные сюртуки; современные бескозырки и пилотки, блестящие пожарные каски. Все завертелось в бесконечной карусели, и зрители, невольно заразившись сумасшедшим гибельным азартом, заревели, затопали в такт. И когда священник, неловко притоптывая, бухнулся на шпагат, хохот пронесся по сидениям и веселье в зале достигло апогея.

Внезапно боковые двери, и дверь центрального прохода одновременно с шумом распахнулись; и зал прорезали лучи света от мощных фонарей. Поначалу зрители недовольно зашикали. Но человек, вошедший через боковой вход, нисколько не смущаясь, решительно пошел к сцене и принялся подниматься по ступеням. Голоса стихли, люди решили, что его появление – это часть спектакля, интересная находка режиссера.

Мужчина, поднявшийся сейчас на сцену, был одет в мешковатый, странно смотрящийся среди яркого тряпья персонажей пьесы, серый комбинезон с крупной надписью МОСГАЗ. На ногах у него были тяжелые прыжковые ботинки, а лицо закрывала черная лыжная маска с прорезями для глаз и рта. На правом плече небрежно висел небольшой автомат – и ушлый Логинов немедленно подумал, что здесь явная неувязка: ствол был козырный, Хекклер-Кох. Остальные зрители невольно замерли, ожидая нового поворота пьесы.

Мамаша Кураж неожиданно оборвала пение, сбилась, замолчала. Глухонемая Катрин, секунду назад выкидывавшая коленца бешеного танца, остановилась. Замерли солдаты. Только музыка продолжала шуметь, завывать и веселиться.

В зале нерешительно замигал, разгораясь, свет, и стало видно, что на лицо человека, поднявшегося на сцену, надвинута черная лыжная шапочка с прорезями для глаз и рта. По залу пронесся ропот, детский голос звонко выкрикнул:

– Мам, а это кто?

– Пошли отсюда! – рявкнул неизвестный на актеров. Голос звучал хрипло, слышался сильный кавказский акцент. – Валите в зал, суки!

Человек прибавил несколько ругательств на незнакомом языке. Но его слова перекрыл оркестр; и многие в зале все еще полагали, что спектакль идет своим чередом. Ошеломленные актеры медлили в нерешительности. Тогда мужчина прикрикнул:

– Валите в зал на хуй, я сказал! – и пустил очередь из автомата в потолок и добавил (вероятно по-чеченски), – Йаг1ийта зал чу г1аски херсий! Дала цалаахь!

Оркестр нестройно взревел и замолчал, лишь хрипло завыла одинокая скрипка, но через несколько секунд звук оборвался. Актер, игравший Мамашу Кураж, неловко пятясь, запутался в карнавальных юбках и кубарем полетел по ступенькам вниз. Восьмиклассник Логинов захихикал. Следом за Кураж, озираясь на автоматчика, толкаясь и давя друг друга, рванули вниз по лестнице и другие актеры.



Другие книги автора Ольга Покровская
Ваши рекомендации