Том не раз уже был в Бразилии, но в основном в ее нижней половине. Два раза ему посчастливилось летать в командировку не куда-нибудь, а в само Рио де Жанейро, и даже провести несколько дней на знаменитых пляжах Копа Кабанья и Ипанема. Командировка в Сан Пауло не так его прельстила, это был крупный промышленный город. Естественно, это был южноамериканский город со всеми его колоритами и прелестями, но с Рио его нельзя было сравнить. Два огромных города, и не очень далеко друг от друга, а какая разница!
Был он и в Флорианополисе, и в Порто Алегре, но после Рио они уже не производили какого-то особого яркого впечатления. Да, ему нравилась Бразилия, и в своей коммерческой фирме, где он работал заместителем начальника коммерческого отдела, его считали специалистом по этой стране, и обычно именно его и направляли туда для подписания или новых договоров, или для урегулирования любых проблем по старым. К тому же, он если не в совершенстве, то очень даже неплохо говорил на португальском. Испанский он знал еще лучше, но почему-то руководство фирмы ни разу не послало его ни в одну испано-язычную страну Южной Америки, а просто прикрепило его к Бразилии, да так прочно, что он не только смирился с этим на свою будущую перспективу, хотя бы лет на пять вперед. Том прочно уверил себя, что лучше Бразилии в Южной Америке нет страны. И где бы он ни был, он старался не замечать недостатков, зато прелести нового, посещенного им города, долго смаковал в своей голове. Кроме того ему очень нравилась пестрота местного населения. Здесь были чисто былые, смешанные, темновато-шоколадные и даже черные люди. Естественно, все белые были эмигрантами, вернее их родители или дедушки и бабушки. Они были из разных стран, в основном из Европы. На этой базе появились смешанные расы, а уж шоколадные или просто черные, по мнению Тома, были предками аборигенов, или рабов, которых сюда завезли столетия назад. Но таких было меньшинство, особенно в той части страны, которую он всегда посещал.
Тому было уже под сорок, вернее тридцать семь, но через пару месяцев ему должен был прибавиться еще годик, и именно поэтому он сам себе установил такой возрастной рубеж: под сорок. Признаки будущей лысины не волновали его, он был реалистом и даже иногда радовался, что смог обогнать своего отца. В тридцать семь у того уже была лысина, а у Тома – только ее признаки. Его родители были живы и здоровы, и Том навещал их раз в год на рождество, летая в Швейцарию, в небольшой и тихий городишко. К сожалению, после того как он с отличием окончил Университет и попал в эту фирму, отношения с родителями перешли на второй план. Нет, они не ухудшились, а просто затихли с его стороны. Естественно, были звонки и письма, и он всегда на них отвечал. Но цель найти свое место в жизни, и желательно неплохое, отодвинуло родителей на планку вниз. Беда была еще в том, что он был единственным ребенком в семье, и его родители, особенно мама, ждала внуков. Естественно, для этого первоначально надо было бы создать семью, а с этим у Тома никак не получалось. Да, после Университета прошло уже более десяти лет, и он сам иногда задумывался об этом. Это происходило иногда, тогда, когда он с кем-то встречался, вернее, с очередной симпатичной, а иногда просто красивой девушкой.
Том не считал себя обиженным судьбой. Он был умным, социальным, симпатичным. Плюс, попал сразу после Университета в такую известную фирму, где он работал все это время, и за десять лет достиг должности заместителя, а в будущем он и не сомневался, что станет и начальником отдела, так как Вальтеру, его начальнику оставалось до пенсии всего два года. Другой кандидатуры на его место Том не наблюдал в своем отделе, да и в разговорах начальства он чувствовал, что других планов, кем занять место Вальтера не было и у них. Все шло как нельзя лучше. Да, по работе. Но не в личной жизни.
Здесь у него были серьезные проблемы, и он знал их. Знал, так как тысячи раз о них думал, так как планировал когда-нибудь измениться, но не сделал ни шагу в этом направлении.
Том считал себя редким типом, ни хорошим, ни плохим, а просто не совсем обычным. Если прикинуть, то с последних лет колледжа до сегодняшнего дня через него прошло более пятидесяти подружек. Был ли он бабником? Наверное. Но он всегда находил себе оправдание. Большинство девушек или женщин сами находили его, сами набивались, а он только выбирал с кем идти, а с кем нет. Да, в редких случаях он мог сам закадрить любую, на это у него была и красота, и обаяние, и что-то еще, что их к нему притягивало. Но делал он это крайне редко. Ему сполна хватало инициативы с их стороны.
Был ли он эгоистом? Наверное, а может быть и точно. Новая девушка притягивала его до их первой совместной постели. А уже через неделю он бросал ее под любым предлогом, даже не задумываясь и абсолютно не жалея. То, что вспыхивало в его сердце при первых встречах, никогда не перерастало в любовь. Именно этим Том всегда оправдывал себя. Он оправдывался еще многим, поэтому все брошенные девушки никогда не легли камнем на его сердце. Он никогда не был ревнив, может потому, что никогда по-настоящему не влюблялся. Но у него была еще одна особенность. После знакомства с очередной красоткой, он разными обходными путями интересовался ее прошлым, а именно почему-то ее предыдущими интимными связями. В большинстве случаев, его хитро спланированные отвлеченные вопросы приносили положительные плоды и девушка, нехотя, открывалась ему. Иногда, после знакомства он расставлял уши и внедрялся в тот круг, где она училась или проводила время. Он делал это незаметно, втихаря, как бы со стороны и с абсолютно равнодушным видом. Поэтому, результаты не заставляли себя долго ждать.
