Полная жемчужная луна легла на океанскую гладь. Свет падал не дорожкой, как это обычно бывало на мелкой реке со спокойной водой, а огромным белым пятном. Длинные гребни шипящих волн протекали сквозь него. Гул мощных двигателей крейсера «Пересвет» Тихоокеанского флота России приятно дополнял эту картину.
Данислав Чаров любил монотонные звуки. Как и блики света. Неважно электрического или солнечного. Вспышки световых отражений помогали быстро достичь нужного состояния. Плеск океана, лунные переливы на волнах, гул… и освещённая яркими огнями палуба «Пересвета» мягко исчезает из восприятия.
Небо над головой Данислава посветлело. Ночь над океаном сменил яркий день, полный летнего солнца. И на светлом теперь фоне ясно обозначилась серо-синяя сетчатая башня-оболочка, уходящая в самую высь, словно вонзаясь в атмосферу. После ста километров, начинаясь от переходной платформы «Титания», едва заметно подсвечивался солнечным золотом тросовый канал, ведущий лифт дальше на орбиту. Казалось, тонкая нить сверкающей паутины тянется и исчезает в небесной глубине.
Данислав ждал. Сейчас он был ближе к месту события и временной период тоже поменялся. Так что ещё пара секунд, и… по ферменной конструкции башни пошла вибрация, несколько секций начали сминаться. Деформация немедленно двинулась дальше, охватывая следующие участки… Башня рушилась. Тросовый канал на её верхушке оторвало в облаке обломков и понесло в сторону. Дождём из высоты опадали фрагменты всего сооружения. Сначала в какой-то зловещей тишине, но постепенно звук преодолел расстояние до смотревшего на разрушение орбитального лифта Чарова, и грохот больно резанул парня по ушам.
– Ах… – Данислав шумно выдохнул, возвращаясь из видения, но последние мгновения так и шли перед глазами. И как всегда грохот пропустил ещё один звук – выстрел, а потом… боль в груди. В самом сердце.
Чаров тяжело дышал ещё минуту, успокаивая собственную дрожь.
Вокруг по-прежнему была ночь, и «Пересвет» рассекал волны, приближаясь к хорошо видимым вдали вертикальным и горизонтальным дорожкам сигнальных огней. Сотни ярких красных и белых точек обозначали саму башню орбитального лифта и всю огромную гидроплатформу-основание, на которой она стояла.
Данислав подошёл к своему кителю, оставленному на поручне лестницы, вынул из кармана наручный комплексес и надел его на тыльную сторону ладони. Лапки паукообразного устройства закрепились на руке, вспыхнул гибкий экран, подключился наушник. Чаров нажал номер полковника Гиберова Артура Ивановича, своего куратора от ГРУ.
– Да, лейтенант, что у тебя? – Артур Иванович ответил немедленно.
Судя по гулу в наушнике, Гиберов находился в вертолёте.
– Товарищ полковник, я на месте, – сказал Данислав. – Проверил. Уверен на восемьдесят процентов – третий орбитальный лифт «Вавилон» будет уничтожен.
– А время? – немедленно последовал вопрос от Гиберова.
– Пока не знаю, – Данислав смотрел на башню сооружения. – Примерно пять дней. Нужно посмотреть на самом объекте.
– Ясно. Давай там, пока чай попей с Дашковым, – ответил Артур Иванович. – Я буду через два часа.
Связь отключилась, а Чаров проследил взглядом всю высоту башни до последнего видимого огонька высоко в атмосфере.
– И не только снизу посмотреть, – вздохнул Данислав.
Ой, как будет не легко…
***
Сергей Петрович Макеев – главный инженер объекта «Вавилон-3» спал у себя в кабинете. Отрядил себе кушетку с подушкой и одеялом. Поставил так, чтобы видеть в окно стартовую площадку подъёмников. Пока «кареты» в космос работали в тестовом режиме. Раз в сутки запускали одну из двух пассажирских капсул – отправляли смену на переходную платформу. И грузовые гоняли раза по три.
Сергей Петрович провожал взглядом каждый запуск подъёмника. В ночь даже просыпался, поглядеть, как взмывает от стартовой площадки в прозрачную трубу серебристая капсула и пропадает в сетчатом теле башни.
Но после каждой отправки на Макеева вновь накатывала тяжёлая волна. Он не поддавался ей. Держался. Мог работать, мог говорить с людьми. Но для себя очевидное не отрицал – грань была рядом. Шага два до неё.
Иногда Сергею Петровичу снились сны – будто он заходит в капсулу лифта, и мир стремительно проваливается вниз, а его поднимает в голубую дымку над планетой. Во сне стенки грузонесущего устройства были прозрачны и рядом с намертво закрытыми створками дверей находилась кнопка. Всего одна. Которую надо было нажать до того как капсула доберётся до платформы.
Макеев просыпался в холодном поту, потому что каждый раз стоял напротив кнопки, готовясь нажать. Тогда двери открылись бы. И он погиб бы в тот же миг. Нужно было только нажать.
Но в тот самый момент, он снова слышал:
– Ну, пап, давай, поехали…
И просыпался. И боль захлёстывала на мгновения так, что ничего не спасало. Сергей Петрович давил её через несколько минут. Но это были минуты в аду.
Сегодня ничего не снилось. Макеев вообще плохо спал. То ли полнолуние так влияло, то ли общая вечно напряжённая обстановка. Так что проснулся сразу на нервах. Сразу с мыслью, что сегодня надо бы держать себя в руках, а то в таком состоянии сорваться можно.
