Утром, в те ранние часы, когда он просыпался первым, он всегда аккуратно, чтобы не спугнуть хрупкий предрассветный сон, наклонялся над её головой и тихонько целовал прямо в макушку. Но, несмотря на всю осторожность, чаще всего не нарушить сон не удавалось. Такая традиция сложилась за долгие годы их совместной жизни и очень ему нравилась, несмотря на возмущённое поскрипывание или ворчание спросонок. По поводу того, что ей ещё рано вставать, или: «Что ты за эгоист такой, не даёшь мне никогда выспаться». Ему же, помимо того, что приятно было вдохнуть аромат любимых пушистых волос, забавна была её реакция на бесцеремонное вторжение в «святая святых» – в утренний сон. Реакция, колеблющаяся от резко негативной (когда запросто можно услышать про себя такие вещи, которые в себе и не подозреваешь), до относительно спокойной, ограничивающейся тем самым, недружелюбным поскрипыванием, на еле уловимом для слуха уровне. Перерывы в этом своеобразном развлечении случались, но нечасто – в те дни, когда они пребывали в ссоре и спали в разных комнатах. Но даже и тогда, при условии, что обида с её стороны не была «смертельной», он старался выполнить свой утренний ритуал. Если же такая ситуация повторялась несколько дней кряду, то иногда он слышал в свой адрес обещание:
– Завтра я специально встану раньше и разбужу тебя ни свет ни заря – хорошо тебе будет?
Он соглашался, но при этом добавлял:
– Только при условии: разбудить тем же способом, что и я тебя!
Но почему-то этого так ни разу и не дождался…
В то самое утро, когда он впервые почувствовал запах, всё должно было идти как всегда: никаких происшествий, ничего неожиданного, всё такое уютное и милое. По графику у неё стояла вторая смена на работе, поэтому он, проснувшись первым, машинально-привычным движением склонился над её головой. Но что-то странное, необычное отвлекло его внимание, не дав с ходу окунуться губами в пушистое море. Замерев на мгновение буквально в сантиметре от подушки, он почувствовал какой-то новый запах от её волос. Запах этот был абсолютно посторонним и примешивался к обычному, даже слегка его перебивая. Он не был резким или неприятным, чуть-чуть горький, да. Но главное, он не был замечен никогда ранее. А сейчас вдруг появился, откуда ни возьмись. Что для его жены, которая пользовалась всегда одними и теми же проверенными средствами, было совсем несвойственно. Она не любила экспериментов, в том числе и в выборе шампуней. Однако времени на размышления, в связи с этим не было, – он быстро, едва прикоснувшись к волосам, «клюнул» её в голову и, не дожидаясь ответной реакции, вышел из спальни.
Немного позже, за чашкой кофе, он вдруг опять, отчётливо, но всего на мгновение почувствовал этот новый запах. Как-то неуловимо тот просочился сквозь кофейную преграду и так же таинственно исчез. Неуверенно, сам себе, пожав плечами, словно стремясь стряхнуть это наваждение, он поспешил выйти из дома, досадуя, что забивает свою голову всякой ерундой. С другой стороны, такой незнакомый запах от такой знакомой жены может ведь значить и что-то более серьёзное, если на секунду дать волю своей фантазии и подозрительности. Но едва он вышел за порог, в парадное, все эти дурные мысли сразу улетучились – обычный ежедневный бег начался. Агнесса, воспитанная и жизнерадостная бульдожка с третьего этажа, всегда выходившая на прогулку в то время, когда он отправлялся на работу, каждый раз норовила познакомиться с ним всё ближе и ближе: как он ни прижимался к стене, как ни пытался проскочить мимо «козликом», – мокрые следы её восторга неизменно оставались у него на брюках. Или всё-таки дело в её хозяйке по имени Алевтина, симпатичной молодящейся шатенке? Ведь следуя здравому смыслу, собака же не сама выбирает время для прогулки! Никогда не допускавший даже мысли о возможном, а точнее о невозможном адюльтере, он гнал от себя саму тень соблазна – «а что, если вдруг…»
Рывок на остановку за вечно пытающимся сбежать автобусом, а затем очередной сумбурный день, наполненный звонками, разговорами, суетой и житейскими заботами, и вовсе стёрли из памяти утреннее недоразумение.
Каково же было его удивление, когда на следующее утро, проснувшись, он первым делом опять почувствовал тот же самый запах! Жена уже ушла на работу, но запах задержался на её подушке, будоража воображение и подпитывая страшные подозрения. Причём ему показалось, что даже стал более резким, тяжёлым. Твёрдо решив выяснить, в чём же дело, он отправился в ванную комнату и минут пять, сознавая всю ненормальность ситуации, разглядывал полочку с шампунями и бальзамами для волос, как будто надеясь найти там какой-то ответ, но, конечно, безрезультатно. Шампуни вроде бы были все прежние, но нельзя было поручиться за это на все сто процентов. Подавив невероятным усилием воли желание позвонить жене на работу и устроить допрос по телефону, он взял-таки себя в руки, решив перенести разговор на вечер. «Наверняка ничего серьёзного, сам себя накручиваю. Что за глупости?» – наиболее оптимальная позиция, чтобы не мучиться и не страдать, пока нет существенной причины. То, что у него есть такая черта в характере – из пустяка раздувать глобальную проблему, – он старался не забывать. «Мнительный мазохист», – так изредка он шутил о себе.
