Анатолий Курочкин – практикующий психолог – не страдал от недостатка общения. Среди его знакомых были чиновники и дамы высшего света и богемные львы, выхолощенные ученые и молодежь, тусующаяся на дискотеках, музыканты, и силовики-эфэсбэшники, и менты, и даже некоторые представители криминального мира. Курочкина не смущала такая всеядность. Он был везде и всюду: излечивал от алкоголизма и наркотической зависимости, депрессии, пытался корректировать жизнь семейных пар. Свободное время психолог также проводил по эклектическому принципу в постоянном общении. То зайдет к знакомому философу обсудить перспективы русского национального сознания, то к историку – поспорить о геополитике Соединенных Штатов и перспективах ислама в XXI веке, то к поэтам заглянет на огонек… А иногда – пойдет и выпьет с простым работягой. Правда, с последними все же действовал осмотрительно – подобные люди становятся неуправляемы после рюмки-другой. Им подавай развлечений, соответствующих русскому национальному характеру. Таких, как, например, битие морды и наутро слезливые извинения типа «извини, братан»…
На такого экземпляра Курочкин и нарвался в компании, которая спонтанно сложилась темным ноябрьским вечером в квартире Садовникова, куда Анатолий Евгеньевич заглянул случайно. Просто встретился на улице с сокурсником, с которым когда-то грыз гранит науки в университете. Дмитрий Садовников давно уже бросил к чертям всю эту психологию и трудился в одной из частных фирм, на прочном месте какого-то менеджера. Словом, это был преуспевающий «белый воротничок», успевший жениться и развестись, он проживал теперь один и вел умеренно разгульную жизнь. Садовников взял да и пригласил Курочкина к себе вечерком.
– Вот скажи, Толян, ты за кого вообще, а? – пьяно набычившись, спрашивал у Курочкина огромный краснолицый мордоворот.
Анатолий волей-неволей был вынужден фильтровать базар, или, выражаясь научно, соизмерять свой вербальный ряд со сложившейся окружающей обстановкой. Сам Курочкин был щупленьким, невысокого роста брюнетом с усиками и вряд ли что, кроме развитого интеллекта, мог поставить на кон в конфликте с краснолицым.
– Я не понял, ты за русских или нет? Ты вообще-то русский? – продолжал допытываться мордоворот, которого звали Алексей Водопьянов.
Более приличествовала ему фамилия «Водкопьянов», поскольку сей индивид мог потребить за вечер не одну бутылку русского национального напитка. Но таких фамилий не бывает. «К сожалению», – пронеслось в голове у Курочкина.
– Ну, многие корни своего генеалогического древа, так сказать, я проследить, к сожалению, не могу, – начал витиевато психолог, но Алексей не мог в силу своего состояния воспринимать столь сложные понятия.
– Ну и хрен с тобой, если ты не за Россию! – отчаянно махнул рукой Водопьянов. – Только учти, всю эту твою Америку, весь этот Запад с его гребаной демократией мы вот так вот… понял?!
Алексей взял со стола батон колбасы и, видимо, принимая этот продукт за демократию, одним ударом разломил о колено. Садовников захлопал в ладоши. Присутствовавшие на вечеринке молодые девицы присоединились к восторженному хозяину.
– Слушай, Леша, а зачем же так с демократией, а? – игриво спросила, выступив вперед, сильно накрашенная девица с большим бюстом и пухлыми губами. – Ты, наверное, так и с женщинами поступаешь?
– С женщинами я поступаю нормально! – сурово отрезал Алексей. – Как нормальный мужик, а не какой-нибудь педик.
– А кто здесь педик?! – сложила губы в трубочку другая девица, кроткого вида. – Таня, ты куда меня привела?
Накрашенная Таня закрыла рот подруги ладонью.
– Успокойся, все нормально, продолжаем веселиться.
– Точно! – поддержал Садовников и с бутылкой водки пошел к Водопьянову и Курочкину.
– Диман, я все, больше не надо, – прикрыл свою рюмку психолог. – У меня сегодня клиент еще, работать надо.
Никаких клиентов у Курочкина сегодня не было, но присутствие господина Водопьянова с его нарастающей агрессией напрягало его. Если ружье висит, оно обязательно выстрелит. Этот «Водкопьянов», русский патриот, еще покажет на что способен. А среди собравшихся Анатолий – самый подходящий объект. Щуплый – раз, брюнет – два, интеллигент – три! Надо держать ухо востро и ни в коем случае не пить лишнего. Ко всему прочему и желудок в последнее время что-то начал пошаливать. Возраст все-таки… Под сорок уже, не шуточки.
Анатолий действительно не знал, кто его отец. А мать умерла, когда Толик был слишком мал, чтобы интересоваться своим вторым родителем. Воспитывался он у тетки, которая на тему отца упорно не распространялась. А в последнее время тетя, увы, вообще тронулась умом, и Анатолий был вынужден развести руками – как психолог он ей помочь был не в состоянии.
Да, собственно, вопрос корней не очень-то волновал Курочкина. У него и без того была достаточно интересная, насыщенная жизнь. Это вот сейчас какой-то пьяница, живущий по одному принципу «перепью всех», заставлял психолога юлить и оправдываться. Но такая уж у Анатолия Евгеньевича профессия, что он привык ко всяческим человеческим проявлениям. И подобных типов он видел не впервой.
