Тонпа Трицуг Гьялва
Публикация данного текста является весьма знаменательным событием по двум причинам. Во-первых, текст, принадлежащий традиции бон, впервые даётся во всей его полноте, демонстрируя жизненность и огромную значимость этой традиции, сохранившейся в первозданном виде с древнейших времён. Во-вторых, впервые полный текст, относящийся к практике дзогчен, стал доступен широкой аудитории западных читателей, и, что очень важно, он был составлен в наше время, скорее всего в период после 1930 года. Написанный Шардзой Таши Гьялценом (1859–1935), известным мастером традиции бон, обучавшим последователей других школ тибетского буддизма наряду с большим количеством учеников-бонпо, текст относится к непрерывной цепи преемственности учения, которая жива и продолжается по сей день.
Традиция бон и её роль в развитии тибетской культуры является темой многих научных работ, появившихся на Западе в течение последних двадцати лет, и мы надеемся, что данная книга займёт среди них достойное место. С этой целью мы включили в текст краткую историю традиции юнгдрунг (вечный) бон, а также биографии Шардзы Таши Гьялцена и Лопона Тензина Намдака, бонского мастера, выполнившего этот перевод и составившего к нему комментарий.
Важно отметить, что сам Лопон выделяет три различных типа традиции бон – старый бон, целиком шаманский; новый, или реформированный, бон, возникший в ответ на вызов со стороны других буддийских школ; и юнгдрунг, или вечный, бон, который и являет собой ту традицию, которая здесь представлена. Юнгдрунг бон имеет много общего с другими традициями тибетского буддизма, но своими корнями восходит к учителю, который жил намного раньше Будды Шакьямуни, а именно к Тонпе (будде) Шенрабу, который осуществлял свою миссию в земле, расположенной к западу от Тибета. Затем эта традиция распространилась в западных областях Тибетского плоскогорья, особенно в царстве Шанг Шунг в районе Кайлаша, и уже в то время когда царь Сонгцен Гампо (тиб. srong btsan sgam ро)[1] завоевал это царство в VII веке, традиция эта считалась очень древней.
Изучая древнюю тибетскую историю, которая значительно отличается от буддийских исторических повествований о Тибете, всегда пытаешься найти какие-то факты-указатели, которые смогли бы подтвердить или, по крайней мере, примерно обозначить место некоторых событий в рамках западной концепции культурного развития. Например, идея того, что культура юнгдрунг бон берёт своё начало в Персии, и что многие учения возникли в западной части Тибетского плоскогорья, а не на Индийском субконтиненте, и что это происходило до времени появления исторического Будды, кажется почти невероятной тем, кто привык к общепринятой истории о проникновении буддизма в Тибет в VII веке.
И действительно, из-за периодических катаклизмов, происходивших в этом регионе и недолговечности тех носителей, на которых были записаны тексты этой традиции, любая попытка самостоятельно разобраться в данной истории становится неизмеримо трудной из-за недостаточного количества древних писаний, сохранившихся в своей первозданной форме. Кроме того, в бон вся информация по линии преемственности этой традиции передавалась исключительно устным образом, поэтому, похоже, не сохранилось никаких письменных записей, которые могли бы пролить свет на её раннюю историю.
Однако здесь есть два исключения. Первое относится к важным элементам древнетибетской культуры, включая как архитектуру, так и религиозные концепции, которые, как заметили учёные, имеют много общего с элементами древнеперсидской культуры[2]. Поскольку эти элементы относятся к тому периоду истории, когда религия бон была преобладающей в Тибете, они придают большую правдоподобность теории о том, что в древние времена персидские влияния были весьма значительны.
Ещё более прямые свидетельства даёт исследование стиля и происхождения бонских храмовых монументов – ступ, или чортенов. Здесь, как и в случае с многими другими элементами культуры бон, делаются утверждения, что бон копирует стиль буддийских ступ в попытке конкурировать с буддийской культурой, хотя между ними существуют значительные различия. Особо следует отметить тексты бонпо, в которых содержатся описания храмовых элементов в структуре чортенов, часто изображаемых с коробоподобным нижним ярусом под легкоузнаваемой формой ступы над ним. Другое существенное отличие – использование трезубца с центральным элементом в виде пылающего меча, помещаемого на вершину сооружения; в то время как в буддийском стиле в качестве символов используются солнце и полумесяц.
Недавно были опубликованы два исследования, в которых рассматриваются древние изображения, высеченные на скалах в Каракоруме и Ладакхе к западу от Тибета[3]. Эти наскальные рисунки представляют особый интерес, поскольку их датировку можно определить другими способами и таким образом получить прямое хронологическое свидетельство относительно раннего периода тибетской культуры. Поэтому весьма примечательно, что один из таких каракорумских рисунков, датируемых I веком, чётко изображает характерный стиль ступы бонпо с отверстием в основании и с символом-трезубцем, а также с символом-свастикой, относящейся к юнгдрунг бон. Подобное свидетельство должно заставить усомниться в убедительности утверждений, что этот стиль был скопирован у индо-буддийской культуры, которая проникла в Тибет лишь шестью веками позднее! Ладакхские рисунки дополняют эту картину, так как, хотя они создавались воинами в период расширения тибетского влияния, который совпадает со временем проникновения буддизма из Индии, в них используется бонский стиль ступ, а также присутствуют надписи на древнем языке Западного Тибета, царства Шанг Шунг, который был заменён тибетским языком. Так что общепринятая идея о том, что письменный язык появился в Тибете вместе с буддизмом из Индии, в свете этих находок кажется менее вероятной.
