В книгах мы жадно читаем то, на что не обращаем внимания в реальной жизни.
© Эмиль Кроткий.
Это был канун 31 октября. Канун того праздника, что ежегодно будоражит детские умы не только таинственными и неизъяснимо зловещими чарами, но ещё и захватывающими картинами, рожденными живостью детского воображения и сказок на ночь перед сном. Весь город суетился в предпраздничной атмосфере. Молчаливая и спокойная Анока погрузилась в океан предвкушающего волшебства.
День Всех Святых обещал быть идеальным – стоило лишь взглянуть на пузатых лавочников с недавно купленными тыквами на коленях, что полушутя покрикивали на грузчиков, заносящих в ларьки тонны и тонны сладостей да полюбоваться малышнёй, что уже во всю готовились к полюбившемуся празднику, как по этому поводу не возникало и сомнений.
Владельцы конфетных лавок заказывали сладости полными газелями, пожилые соседи доставали громадные пыльные замки из подвалов, дабы провести следующий нескончаемый вечер в покое, а дети во всю готовили свои костюмы и маски, чтобы вновь похвастаться перед своими одноклассниками новенькими обновками.
Народ, то и дело, скупал все самые последние жуткие аксессуары и сувениры с витрин, а продавцы, с натянутой улыбкой, провожали их растерянными взглядами, получая в ту же секунду новый вихрь покупателей – готовых разнести пол магазина в три щелчка пальцами.
С этим хаосом способен сравниться лишь хаос в частных домах. В одних семья украшала окна гирляндами со страшными мордашками, и клеила устрашающие таблички на двери, в других же бедные родственники школьников во всю строчили наряды для назойливых и вечно кричащих детей, особенно возбужденных в этот вечер.
А в американской мазанке Норманов вовсе всё смешалось: старшее поколение ныло по поводу грядущего беспредела, среднее гладили костюмы на утро, а младшее вырезали глаза и рты на тыквах. Каждому досталось по персональному заданию на вечер.
Правда вот кто-то отлично справлялся с работой, а кто-то…
– Ай!!
– Софи, не умеешь орудовать ножом, не берись за дело! – тут же вспыхнул долговязый парень, что уже закончил уродовать третью тыковку.
– Умею я, – обиженно шмыгнула она носом. – Он просто соскочил…
Девочка заплаканными глазами уставилась на свой порезанный палец: сквозь плотную пелену набравшихся слёз заметила лишь нарастающее красное пятнышко на кончике.
– Вот и доигралась, – он вздохнул, многозначительно подкатывая глаза, присуще большинству мальчишек, но всё же отложил ножик в сторону. – Кровит?
– Ага…
Аккуратно взяв сестренку за руку, он поднёс её кисть поближе к тусклому свету, внимательно всматриваясь в порез. Лицо брата нахмурилось, отчего по телу её пробежался табун мурашек.
– Ну, что там, Томас? – с надеждой в голосе спросила она, поднимая свои большие глаза.
– Сходи к деду, попроси спиртом промыть рану, – отпустив руку девочки, он снова вернулся к тыкве, как ни в чем не бывало, принимаясь за дело. – Ох, Софи, найдёшь же приключений на ровном месте!
– Прости, – виновато опустив голову, она мялась на месте, попутно слегка надавливая на пальчик, и наблюдая за тем, как тоненькие струйки алой крови сбегают по бледной коже. – Я и вправду не ожидала.
– Ступай, сам с тыквами разберусь.
Громко вздохнув, девочка всё же побрела к представителю старшего поколения. Шаг за шагом, она приближалась к гогочущему деду, что уже сполна отпраздновал ещё не нагрянувший праздник с бутылью дешёвого рома.
Наверняка он будет недоволен ситуацией Софи, ведь ему придётся отлить ей пару капель своего «дорогостоящего» напитка…
– Дед, я порезалась, – жалобно пропищала малышка, встав несколько поодаль от родственника.
– Так промой водой, в чём проблема? – шикнул тот, махнув рукой в сторону, дабы девочка поскорее покинула его общество, но Софи не спешила отходить – надежда всё же покидает последней.
– Томас сказал, что я могу воспользоваться твоим спиртом.
– Много ли твой Томас понимает, – совсем недовольно качнул он головой. – Не подросла ещё, чтобы делиться с тобой алкоголем. Через девять лет приходи, а сейчас… а ну дуй отсюда! – испугавшись совершенно распылившегося старика, Софи пулей выбежала из гостиной, натыкаясь попутно на высокого, статного мужчину в коридоре.