Я был собой, когда меня снова позвали в мир людей
Когда лицом к лицу я говорить
С природой буду, что древнее патриархов,
Увижу я, как в небе отразятся
Предания прошедших вскользь времён.
Когда печаль отсталою жар-птицей
Прикроет звуки медленного бденья
Своим крылом, изнемогавшим вволю
О пересказе с самого утра,
Я буду говорить о трудных судьбах,
Впечатанных во звёздны очертанья,
Отдавших душу за немых потомком,
Отчаявшихся жизни путь пройти.
Я перестану говорить по складам
И, просто голову косматую задрав,
Завою на луну, как все когда-то
В какой-нибудь из жизней подвывали
От осознанья бренности творимых,
И, без согласья в бездну прочь нырнув,
Я буду спать секунду или вечность…
Но лунный свет смешается с судьбою,
И всё вернётся на круги своя.
Забавный он…
Вызвать меня в ночь Калан Май, в ночь Бельтайна и надеяться, что это пройдет просто так! Немыслимая самонадеянность… Тут все такие или через одного?
… Мне пока не очень уютно в этом теле. Но… не привыкать. Язык, правда, какой-то мудрёный. Недаром появился много позже, чем я пережил своё последнее воплощение, а их у меня было не одно.
Ничего, освоюсь. И с новым телом, и с новым языком, которым я расскажу вам свою историю. Он хотел рассказать её вместо меня. Долго готовился, если я верно просматриваю его жизнь. Даже вроде изучал какие-то манускрипты, правда, не на пергаменте и даже не на… как же это слово на латыни?.. Как назло, забыл! А, in folio! Да, вместо фолиантов тут есть ещё всякие малопонятные для меня приспособления. Нажимаешь, куда надо, и появляются буквы, проведёшь пальцем – текст исчезает и появляется новый; проведёшь пальцем обратно – прежний текст возвращается.
Все эти премудрости мне ещё предстоит освоить. Как всегда, всё приходится делать самому…
Я давно ждал этого. Ждал, когда меня призовут, и теперь, когда это случилось, я буду рассказывать вам историю своих жизней с помощью этих хитроумных устройств. И да поможет мне в этом пламя великого Бели, разжигающее наш ауэн сквозь века и тысячелетия!
Уверен, что вы никак не можете понять, кто я. Нетрудно сказать.
При первом рождении я получил римское имя Моридунон – Морская твердыня, которое в моей семье, где мы говорили на одном и том же языке, переделали в Мирддин.
Меня называют Лалойкен – Неугомонный.
Меня называют Сыном Кромешной Тьмы.
Меня называют Безумцем из Каледонского леса.
Я – Мидир, сын Дагды, величайшего из Детей Неба; владыкаПолых Холмов и тайных волшебных троп, что пролегают между ними.
Не столь долго, но именовался – и именуюсь – я Эмрисом, Амброзием, дабы скрыть подальше от врагов истинного Аврелия Амброзия, лучшего владыки своего времени, и так и остался я его названным родичем.
И только потом, много лет спустя после моей последней смерти, с лёгкой руки христианского жреца, коего накрыл истинно друидический ауэн легенды об Артосе-Медведе, я стал называться так, как было благозвучнее для новых почитателей наших сказаний, – Мерлином.
Вот сколько у меня имён, и ни одно из них не менее важно, чем все другие.
Вселившись в тело этого занятного соискателя нашего божественного ауэна, я хожу по улицам вашего города, всматриваюсь в лица людей, узнаю их помыслы, привычки, обыкновения и понимаю, что сегодня никто не постигает мудрость, склонившись над свитками или древними камнями, на которых начертан Огам. Общение с Легендой сегодня вам недоступно. Ваши слова сиюминутны, а намерения быстротечны, они легко сменяют друг друга. Поэтому я буду рассказывать вам о себе здесь – через эту непонятную коробочку, благодаря которой написанное одним могут во мгновение узреть девять раз по девять десятков и ещё столько же людей по всему миру – и даже это не предел. В живом теле всё вспоминается гораздо быстрее, чем в состоянии бесплотного духа, который изредка будоражат лишь пресные грёзы заурядных фантазёров. Настало время поведать обо всём самому. День за днём, одна история вслед за другой…
Начну, пожалуй, с конца, который и был началом всего.
Год моего и моей сестры-близнеца Гвенддид первого рождения – тот, который после долгих споров лжежрецы Йессу Гриста через много лет со дня моей последней смерти назовут пятьсот тридцать седьмым от рождения своего бога…
Я был этим годом. Я был всем, к чему прикасался и о чем только мог помыслить. Я устремлял свой ауэн, своё вдохновение сквозь пространство и время и поэтому вижу всё, что происходило, будто бы было это мгновение назад.
Итак, я был…
