Новый, две тысячи двести двадцать седьмой год меня пригласили отметить в ресторанчике при институте времени. Заведение достаточно модное и попасть туда, обычно, очень трудно. А тут шанс такой. Естественно, что я согласился с превеликим удовольствием. Витька, мой друг детства, бывший одноклассник, а ныне старший научный сотрудник института, встретил меня в десять часов вечера прямо у входа, и мы вместе вошли в ярко украшенный зал.
Богато накрытые столы, играющая огоньками ёлка, мягкая ненавязчивая музыка и вполне себе семейная обстановка. Все почти друг друга знали, поэтому общались запросто, без присущих заведениям такого типа церемоний. Профессор Головня поздравил всех с праздником, а потом понеслось шумное застолье с песнями, здравицами и танцами до упаду. А поесть было что. Уж чего-чего, а с яствами и деликатесами разных эпох и кухонь у них всё в порядке.
Ближе к часу ночи танцевать и есть как-то все устали и разбились на группки по интересам. Я откинулся на спинку стула и наслаждался звуками джаза, который с лёгкой руки работников института времени начал набирать популярность. А что, хорошая музыка, она и в двадцатом и в двадцать третьем веке хорошая. Взрыв смеха вывел меня из состояния релакса. Я поискал глазами Витьку и увидел, что он прибился к небольшой компании, собравшейся вокруг сухонького старичка, достаточно живого и активного для своего возраста. Подошёл и я.
– Это Сергеич, – пояснил друг. – Один из старейших работников института. Практически, стоял у истоков его создания. Присоединяйся. Тут интересно.
Ну, Сергеич, так Сергеич. Мне как-то всё равно. Ожидая скучные и заумные разговоры, я присел на стул и стал слушать, о чём разговаривают учёные. К моему удивлению, ни каких умных разговоров не велось. Напротив, Сергеич травил байки. А собравшиеся вокруг с интересом их слушал. Послушал и я.
Невероятные приключения барона Генриха фон Ламарка, благородного рыцаря и верного влюблённого в преграсную Агнесс
Конь остановился и потянулся к клочку сочно зелёной травы. Генрих фон Ламарк покачнулся в седле и проснулся. С удивлением оглянулся, привычно вцепившись в рукоять меча. Тихо и спокойно. Где-то высоко, в кронах деревьев, надрывалась какая-то пичуга, ветер запутался в зарослях кустарника, а по поднимающейся, почти у ног верного Джулмонда, каменной гряде, бесшумно скользнула ящерка. Видимо, задремал, утомлённый суточной беспрерывной ездой, ровной дорогой, да мерным покачиванием в седле. Но, что это за место? Как он сюда попал? Лес, не похожий на тот, по которому он ехал, пока не уснул, каменная гряда эта. Неужели где-то здесь и свил своё гнездо Виверн – ужасный и жестокий дракон?
Рыцарь поёжился и опять обхватил ладонью в железной перчатке рукоять своего меча. Ох, как не хочется двигаться дальше! Очень не хочется. Но отступать нельзя. Обет, данный прекрасной Агнессе, обязывает. И кто его за язык тянул? Отсюда, из этого мрачноватого места, все проблемы показались, вдруг, такими незначительными. И, даже, Агнесса, вроде, не такая уж и желанная. Да и без её денег прожить можно. Жил, ведь, раньше как-то.
Угораздило же его родиться последним сыном барона Ламарка. Ни земли, ни замка завалящего, ни денег. Только титул, имя, да конь. Странствующий рыцарь, чтоб его! А тут такая партия. Молодая красивая и богатая вдова. Да ещё и чрезвычайно романтичная особа. А рыцарские баллады готова сутками слушать. Нибелунги и Фафнер, Зигмунд и Зигфрид… Генрих и сам парень хоть куда. Высокий, статный, красивый. Да и мечник отличный. Из рыцарей не последний. Это уж точно. Только не светило ему бы никогда внимание прекрасной богатой вдовушки, если бы не её страсть.
А тут ещё и легенда о том, что на востоке, в глухом дремучем лесу, в пещерах живёт легендарный дракон Виверн, изрыгающий зловонный огонь и пожирающий людей пачками. Вот и шлёт прекрасная Агнесса всех претендентов на её руку и сердце в охоту на него. Кто, говорит, убьёт дракона и привезёт в доказательство его голову и коготь, тому и отдаст она свою руку и сердце. Ну, и замки с полными подвалами золота и серебра в придачу, естественно. Говорят, человек восемь уже ушло в том направлении, да ни один не вернулся. То ли сгинули в лапах сказочного чудища, то ли махнули на всё рукой и уехали от греха подальше. И ему бы махнуть, да нельзя. Фамильная гордость не позволяет.
За сутки до этого довелось остановиться на постоялом дворе. Толстый кабатчик, осоловелый от скуки и отсутствия постояльцев, прихватил кувшин вина и простецки подсел к Генриху за стол. Генрих сдвинул брови, искренне возмущённый тем, что простолюдин посмел навязывать своё общество дворянину, но, рассудив здраво, смирился. В конце концов, обет молчания он не давал, а в этой глуши больше и поговорить не с кем. Хоть просто так, языками почесать, а хоть и что полезное разузнать. Поэтому барон, сменив гнев на милость, придвинул к себе кружку, в которую кабатчик щедро плеснул хмельной напиток, вздохнул и приготовился слушать.
– И что вы, господа хорошие, сюда повадились? – заговорил своим скрипучим голосом хозяин постоялого двора. – Ты, ваша светлость, думаешь, один такой? Раз в месяц, как по расписанию, всё едут и едут. Как будто там, в дали, вам мёдом намазано. И, ведь, ещё никто назад не возвращался.
