В середине дня Маше захотелось пойти в арку и покричать. Это желание было осознанным и рвущимся к осуществлению немедленно. Причины были чересчур глубинными для того, чтобы их выявлять в сознании, анализировать и расклеивать по информационным щитам. Поэтому Маша с лёгким чувством покинула квартиру, почти вприпрыжку, – закрыла дверь и вышла на улицу.
Выйдя из подъезда, она обнаружила в атмосфере дивное межсезонье. Нет, она никогда не тяготела к этому слову: «межсезонье» казалось неловкой нелепицей, само слово звучало как довольно убедительное недоразумение. Его, правда, часто использовали в обществе. Да и пусть.
На коже и в волнительно дышащих лёгких ощущение было таким, как будто она год не выходила на улицу. Хотя только вчера усилилось весеннее воспаление природы, чему она и была свидетелем.
Маше показалось, что сначала было бы правильным перестать думать о тех, кто ей мешает сосредоточиться на её ликующем скором крике в арке. «Эти рожи, – размышляла она, глядя на суетливо двигающуюся массу неподалёку, – эти рожи, и никак иначе, не подходят для антуража. Ни для моего, ни для какого-то иного вообще антуража».
И это было правдой.
Потому что ближайшие метры её предполагаемого путешествия были оцеплены, и даже суетилась полиция. Группки с видеокамерами ходили туда-сюда на метра три взад-вперед без живого желания расширять круг рабочей площади. Да, было нервно-скучно и безынтересно. Неатмосферно, сделала вывод Маша. Это не съемки кино – пусть даже с оцеплением и красно-белыми лентами для ограждения: такую же ей посчастливилось покупать в одной из командировок, и тогда это было непривычным и захватывающим действом. Один раз. Но было.
Однако речь все равно шла не об этом.
Хотя Маша еще минут пять вспоминала волнующие рулоны с лентами, романтические, по её личному восприятию, маршруты за лентами и обратно. Поверхность ленты была гладкой, очень приятной на ощупь: такая лента, отметила про себя Маша, имеет множество достоинств, её не стоило бы надолго упускать из виду.
«Лентовая» тематика сразу же отошла на второй план, когда из собравшихся соседей разного масштаба в воздухе пробежал шепоток: «Склад оружия времен Второй мировой».
Ого. То есть склад оружия тут, около моей арки, подумала Маша. Склад, склад оружия, который оцеплен бело-красной, ой, то есть красно-белой лентой?.. Паники у неё, понятно, не было. Какая паника, если уже столько людей уделяют время и силы тому, чтобы обратить внимание на склад этот. Или даже обезвредить его?.. Какая паника, если столько времени хотелось кричать в арке, а теперь – лишь повернуться глазами в небо и молчать. Упереться глазами в небо. И недоумённо молчать. «Спугнули вдохновение арочного крика» – закапризничала Маша.
«О Боги, – остановилась Маша. – На этой неделе у меня была постельная сцена с двумя мужчинами. На прошлой – с двумя женщинами. Я – падший цветок?».
И тут уже даже не захотелось кричать в арке. Захотелось тихо пройти через неё, со всеми её вдохновляющими ароматами, ненадолго выйти к реке. Чтобы убедиться в том, что вода не изменила – ни себе, ни остальным. И потом вернуться к арке, постоять в её уютном сквозняке. Чтобы стать безмолвным доказательством того, что нет таких сил, которые могли бы задушить эфемерный мир её арки. И то, что так гармонично совпало её желание покричать с визитом профи по разминированию – молчаливыми сапёрами – приятно кружило голову, как от сухого шампанского на рассвете.
«Если кто-то захочет встретиться ос мной анонимно – милости прошу» – услышала как-то Маша на одном из общественных собраний. Это ж какое неизведанное поле мыслительных конструкций, ликовала Маша, редкий литературный бриллиант! Ей бы такое ни за что не пришло в голову: ни будучи на месте «кого-то», ни на месте призывающего встретиться, ни оставаясь самой собой, Машей – литературная фантазия не спроектировала бы столь извращенный шедевр. Зато благодаря вот таким персонажам жизнь становится исключительно слаще.
Маша прошла через арку, думая о бесчисленных мужчинах и женщинах своей жизни. Забавно, что её профессиональная деятельность по канонам нравственности была прямо пропорциональна образу жизни в пост-рабочее время. Маша не увлекалась наркотиками, не злоупотребляла алкоголем, в рабочее время призывала к себе в соратники лишь сосредоточенность, исполнительность и трезвость ума. Помогали составления таблиц и графиков. Однако её тяга к исследованию разнополых эмоций и взаимодействия её личных эмоций вот с теми, предыдущими, давно уже алела лейтмотивом интересов. «Я хочу, я действительно хочу ещё полнее понять себя, – рассуждала Маша сама с собой. – В моём возрасте „за 30“, который еще недостаточно подходит для того, чтобы украшать себя ярлыками, но уже достаточно хорош для того, чтобы осмысленно наслаждаться бытием, не стоит рефлексировать и паниковать. Нужно лишь сделать выводы и вскрыть, так сказать, глубинные процессы. Те, которые еще не вскрыты до сих пор. Придать большего шарма своей индивидуальности, почаще слушать внутренний голос и продолжать всегда делать то, что тебе нравится. И пожелать себе всегда оставаться успешной, здоровой, счастливой, долгих лет жизни, процветания, исполнения желаний… стоп, это уже крен в работу». Маша его отклонила.
