Глава первая. Незваный гость
Спал Игнашка плохо, часто ворочался во сне, и каждую ночь снилась ему прабабка Пелагея. Просыпался, тёр глаза, смотрел по сторонам, и всё ещё слышал дрожащий старческий голос: «Не на ту дорожку встал, Игнашка, ох, не совладать тебе с ним будет».
– С кем? – спрашивал он во сне.
Но прабабка не отвечала, поворачивалась к нему спиной и шла прочь, растворяясь в воздухе и превращаясь в невидимку.
Конечно, после этого сон к Игнашке не возвращался. Так вот и вставал он до рассвета. Оденется и выйдет во двор. А на востоке в это время розовый сироп разливается по небу, и чудится Игнашке аромат спелой земляники, и легче делается на душе, и не страшно вовсе.
Дар, что достался ему от прабабки в день её смерти, не пропал, а, казалось, усилился. Даже дворовый пёс по кличке Пират, вздорный и шкодливый, при виде Игнашки становился ласковой животинкой.
Игнашка ему скажет: «Ко мне, – тот уже возле ног. – Служи», – и пёс встанет на задние лапы, а передними забавно подрагивает. Ребята дивятся, а Игнашка и рад. Даст Пирату сухарик, и пёс тоже рад.
Вот и сегодня Игнашка поднялся в предутренний час. Оделся, вдавил «собачку» в замок, чтобы дверь не захлопнулась, и вышел во двор.
За пустырём, там, где каждое утро начинается неторопливый восход, сквозь плотную серую занавеску не пробивалась даже самая макушка солнца.
Зато посреди самого пустыря он увидел макушку человеческой головы, вроде солнца, круглой и совсем лысой.
Мужик, одетый в костюм, какой папа надевает только на первомайскую демонстрацию, наклонившись, развёл руками пучки чертополоха и быстро пересёк открытую местность, заросшую травой и заваленную камнями и мусором.
– Ты чего это в такую рань во дворе? – заговорил тот, подойдя к Игнашке.
– Восход люблю смотреть.
– Не будет сегодня восхода, гляди, затянуло.
Игнашка невольно зажмурился, как всегда делал, когда нервничал. От мужика веяло холодом погреба, куда Игнашку однажды запер дед за то, что загулялся дотемна, а маленькие глазки так и метались туда-сюда, словно чёрные муравьи.
– Тогда я пошёл, – сообразил Игнашка и бросился в свой подъезд, а там бегом до квартиры и дверь закрыл. Чего он испугался, и сам не понял, только вот не хотел бы снова с этим человеком столкнуться.
Время шло к полудню, но солнце так и не показалось.
Игнашка уже бегал с ребятами по дворам, играя в «казаки-разбойники», и напрочь забыл об утреннем происшествии, как вдруг, пробегая мимо дома тёти Симы, увидел знакомую лысую голову.
Он юркнул за угол и подсматривал в щель между досками забора.
Тётя Сима, разбросав по плечам кудрявые рыжие волосы, вешала бельё во дворе, когда мужик подошёл к калитке и окликнул. Она обернулась и на целых пять секунд застыла на месте, потом бросила на верёвку рубашку и вышла к нему.
Разговора Игнашка не слышал, но зато видел, Симин чёрный кот, чьи глаза в темноте часто пугают прохожих, тёрся об ноги незваного гостя. Тогда-то и решил Игнашка воспользоваться своим даром.
Только лысый мужик ушёл, а он тут как тут.
– Здрасте, тётя Сима.
Женщина обернулась на голос, нахмурилась, и собиралась, видимо, выставить Игнашку, но он посмотрел ей прямо в глаза и сказал:
– Расскажите, зачем лысый приходил?
Сима насторожилась, а затем улыбнулась, и возле зелёных глаз, обведённых чёрным карандашом, проявились морщинки.
– Колдун это был. Ведьмак. С севера его принесло, прознал, что прабабка твоя, Пелагея, померла. Пришёл наследника искать. Оттого и солнца нет сегодня. А ещё у Палыча куры подохли, слыхал?
– Какого наследника? – сипло спросил Игнашка. Во рту у него пересохло.
– Ну, она же ведьма была. Так положено перед смертью силу свою передавать. Только кто же её знает, кого она в преемники выбрала. Пока никто не объявился. Уж я бы знала. Вот и ищет колдун.
– А зачем? – Игнашка сжал в кулаки холодные пальцы, напрягся всем телом, но не удержался и зажмурился раз, другой.
