Эта история о самом ленивом коте не выдумка, он и сейчас, лёжа на диване, бороздит мыслями просторы Вселенной или ещё чего-то там.
Сродни масти тигрицы – кошка, окотившись, зализывала родовые раны, полагая, что уже все котята явились на свет, как вдруг нежданно-негаданно высунулась голова последнего из помёта, и, шмякнувшись оземь, очаровательный малыш чуть слышно запищал: «Здрасте! Вот он я… принимайте!»
Первая мысль последыша (а это был кот) была слишком претенциозная, она и сформировала неуживчивый характер новоиспечённого жителя планеты Земля: «Почему меня не разбудили? Вы чё братаны, оборзели?! Хотя бы в бок пихнули, что настала пора родиться. Пре-да-те-ли!.. – нудно бубнил крепыш. – Я делил с вами живот мамы… а вы, как только хлебнули воли, немедля про меня забыли. Мало того, что в утробе непрестанно толкали, отжимали пространство, так ещё и кинули напоследок».
С такими лукавыми мучительными мыслями уродиться плутоватый знаменитый байками кот.
Вот вам истории из первоисточника.
Итак, на чём это я в прошлый раз остановился?
О своем откушенном ухе я вам рассказал, о любви с первого взгляда к киске с «Титаника» тоже, и о любовном треугольнике не забыл поведать.
Через пару минут я расскажу вам одну из самых жутких историй пращуров, дайте мне еще немного времени, чтобы правильно структурировать мысли. А пока узнайте притчу о том, откуда мы коты взялись.
Однажды пришёл человек к Богу с просьбой.
Он упал перед ним ниц, дабы не осквернить взглядом святой лик и пода́л челобитную вслед талды́ча и долбя́ лбом пол:
– О Господи! Защити мой полный провианта ковчег от крыс, которые шныряют по углам моего су́дна, – он остановился, перекрестился, поклонился и продолжил бить челом, но, не рассчитав силы, со всего маху саданулся о гладко отшлифованный мрамор и вмиг обрел косоглазие. На месте удара вспух и засинел гузак, он потер шишку, сложил ладони перед грудью и, склонив к коленям голову, сложившись втрое, причитал: – Грызуны опустошат все мои съестные запасы в трюме, пока я достигну берегов Индии, – затем привстал на коленях, развел поднятые вверх руки и взмолился: – Спаси! Спаси!.. Господи! – мерно раскачиваясь, будто маятник, с амплитудой превышающей устойчивость, он в конце концов потеряв равновесие, чуть было не завалился на бок, но успел вовремя опереться на руку. Подползая ближе, отчаявшийся проситель, поднявшись с колен, пригладил длинные взлохмаченные волосы и, скрестив руки на груди, начал здраво размышлять, мельтеша перед носом Отца: – Я так думаю, – слегка осмелев, он взглянул украдкой на святой лик, – что при сытой пайке грызуны будут плодиться быстрее блох. – Раб ожидал одобрения, смело глядя в светлые глаза Повелителя, но тот лишь огладил бороду. – К концу путешествия на корабле останутся только полчища крыс… – Перед глазами мужа всплыла им же обрисованная картина заполонения пасюками посудины, – единственной материальной опоры семьи торговца, и он с лобызаниями кинулся к ногам Бога. Цепляясь за одежды и сандалии, капитан горько рыдал, вопрошая: – Помоги, Боже! Помоги…
Бог, озадаченный мольбами коленопреклоненного подданного, почесал затылок. Дилемма состояла в том, что Всевышнему было жалко всех тварей одинаково и человека в том числе. Он бы обратился за помощью к кому угодно, лишь бы несчастный от него отстал, да умнее и выше по статусу никого не было. Проблему пришлось решать самому. Он прогулялся по периметру роскошного зала, заглянул на балкон, полил из лейки кактусы, которые вмиг расцвели алыми цветами, покормил птиц, наградив их птенцами, выкрутил облака, словно огромные простыни, и из них полил дождь и неожиданно громогласно вскрикнул:
– Эврика!
Мгновенно пришедшая мысль понравилась Всевышнему. Он взъерошил руками свои тугие многовековые кудри и снова громыхнул:
– Так и быть! Помогу тебе…
А мужик от страха пригнулся и, думая, что разгневал Бога, закрыл голову руками, чтобы совсем ее не лишиться.
Безупречная идея Творца состояла в том, чтобы создать новое существо, вернее тварь.
Стоило ему только щелкнуть пальцами, как перед ним явился лев. Он и сам от неожиданности вздрогнул, когда тот оскалился, выставив острые клыки. Зверь зевнул до самого корня языка и, блеснув пронзительным взглядом, уставился на капитана. Тряхнув гривой, животное так дерзко зарычало, что мужик подскочил на месте и чуть не нагадил в штаны. Лев брезгливо скис, когда смрадное облако человеческого страха достигло его носа. Вот, когда царь зверей пожалел о том, что обладает острым нюхом.
Бог хохотнул в седую бороду, наблюдая за своими питомцами, и с хитрым прищуром оценил горделивую осанку звериного тела состоящего из одних мышц. Он по-отцовски похлопал мускулистую спину храброго хищника, который неистовствовал, что его побеспокоили.
Зверь метнулся, глядя с жадностью в сторону провианта свалившегося с ног на пол, и в два прыжка очутился рядом с трусливым человеком, но Бог резким жестом его остановил и, нагнав, прошептал в чуткое ухо:
– Будет тебе рычать! Успокойся… – он крепко ухватил за космы разъяренного льва.
Бог, удерживая сильное животное, смеясь, указал просителю на зверя готового к прыжку:
