Читать онлайн полностью бесплатно Денис Захаров - Кабуки

Кабуки

И снова выжили только вы. Уже некоторое время я жду тебя, или кого-то вроде тебя, или кого-то, отличного от тебя. Ты видишь, как ярко сияет великий Свет, озаряя мир.

© Денис Сергеевич Захаров, 2024


ISBN 978-5-0062-8606-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero









10:00

Мама, а ты меня любишь?

Мама?








«Блажен, кто праздник Жизни рано

Оставил, не допив до дна

Бокала полного вина,

Кто не дочёл Её романа

И вдруг умел расстаться с ним,

Как я с Онегиным моим».



Сила, которой наделена Игра, – её правила.

Твой ход засчитан и достаточен для того,

чтобы оказаться здесь…

…и вспомнить о правилах…



Ходы 1—99

Сначала идей нет, тебя тоже нет. Первой ходит жизнь, ты окружён ею. Жизнь не окружает малоценных, так что соберись. Ты можешь окружить ходы реальности, если это получилось, то это серьёзное достижение.

Ко-игра с реальностью – такая же реальность, как и всё остальное. Легко проверить, когда заканчивается игра. Если ты ещё жив – игра продолжается. Играя, чти вероятности и остерегайся величин.



Ходы 100—199

Играй с жизнью изысканно, сооружая пространство контроля, в котором твой контроль так же реален, как реальна жизнь.



Ходы 200—211

Отклонись от узкой природы нормы к широкой иллюзии ошибки.


Когда ты делаешь ход, выглядящий слабым, кто-то может расценить его как ошибку, но, возможно, точнее будет считать такой ход провозглашением твоей победы?









«Что это, пролог или надпись на колечке?»









Начали?

Предисловие

Кабуки дзюхатибан

Луна так ярко светит!
Столкнулся вдруг со мной
Слепец – и засмеялся…

Множится печатное слово. Авторы придумывают романы, рассказы, пьесы, складывают стихи, басни, повести, сочиняют сказки, мифы, былины – наваливают ещё и ещё, как будто до сих пор кишит недостаточно. Писать – решить, в каком платье завтра проснётся судьба. В пёстром и глянцевом мифе о Фаэтоне, в земной и необычной драме «Мартин Иден» или в страстном образе Христа. Но начиная с того момента, как обнаружилось, что судьба замерзает на ветру, несмотря на очереди наделённых ясным умом мыслителей в прихожих ателье, сочинительство стало занятием толпы.

Оказавшись на пороге вместе с иными писаками, я пытался выразить тишину, которую слышал. Я не был требователен к себе, выбрав лёгкий путь, на котором мне было не дано пережить самого себя. Я потакал тем редким ярким бликам света, которые с величайшей учтивостью вели меня на гильотину, кладя голову на камень. Перед тем как вновь умереть, я успевал лишь сказать: «За что?»

Теперь я здесь, на пороге, чтобы заглушить голоса случайности и согреть судьбу. Мне служит исключительно тёмное, чтобы передать тебе белое. Точно так, как на поверхности этого белоснежного листа бумаги проявляются мои чёрные буквы.

Я работаю над этой книгой ни для чего, зная, что у неё нет будущего – она будет разрушена, и считаю, что её производство, возможно, не менее значимо, чем строительство на тысячелетия. В моей книге вы не найдёте эстетики и художественности, повторяющихся бесхребетными скриншотами одной и той же мысли, но встретитесь с её прямой противоположностью – идеей. Мы упакуем Париж и миллионы фотографий Парижа в один мешок, чтобы одним ударом разрубить многослойную ткань системы.

Хватит тосковать по утерянному раю.

Глава 1

Между Роной и Соной

Старый колодец в селе.
Рыба метнулась за мошкой…
Тёмный всплеск в глубине.

3 апреля 1982 г., Лион, Франция

– Всё в порядке, Бернадетт, я отлично себя чувствую! – Жан-Пьер тепло обнял жену перед отъездом в госпиталь Эдуарда Эррио, хотя немного переживал за то, что пропускал курсы повышения квалификации в Дижоне, но страшная ноющая боль в колене не утихала седьмой день, поэтому он и отправился в соседний Лион показаться врачу.

– Жан-Пьер, у вас в задней части колена серьёзно повреждено сухожилие, необходимо срочное хирургическое вмешательство. Готовы к операции?

– Когда?

– Когда Лион выиграет Лигу, – рассмеялся врач, будучи давним приятелем Жан-Пьера. Футболист сотни раз бывал на маленьких и больших операциях в этом госпитале, и почти весь персонал отлично его знал.

– То есть никогда! – шутил в ответ Жан-Пьер.

– Если говорить прямо, то операцию лучше не откладывать. Здесь ничего серьёзного, обычный случай. Операция будет быстрой и лёгкой, в Рим ехать точно не придётся. Но этой ногой больше сынишки Йозефа теперь не забьёшь, – продолжал беззаботно улыбаться врач.

– Мне показалось или в госпитале как-то пусто и необычно, что-то случилось? – Жан-Пьер отвлёкся от разговора, оглядываясь по сторонам.

– Ca me case les coquilles! Старина, ты что, не читаешь новостей? По всей стране забастовка врачей! Я бы тоже, может, и не вышел на смену, но кому-то ведь работать надо. Bordel de merde! Вот и ношусь от пациента к пациенту, как умалишённый.

– Ну что, значит, оперируем? – боль в ноге вернула Жан-Пьера в разговор.

– Оперируем. Прямо сейчас. Ложись. Я до 451-го добегу, с тобой будет Адам, кстати один из самых лучших стажёров на курсе, будущий Платини этого госпиталя, – хихикнул и, сверкнув белизной медицинского халата, начал наполнять шприц раствором приятель.

– Так, не двигайся, сейчас вколю обезболивающее – и через минут десять приступим к операции, думаю, меньше чем за час управимся.

Анестезиолог вколол дозу и в очередной раз, выбежав из кабинета, полетел по коридору госпиталя, успев на бегу сумбурно выкрикнуть кому-то: «Адам! Fils de pute! Сюда, живо! Присмотри за ним!»



Ваши рекомендации