© Егор Печенин, 2020
ISBN 978-5-0053-0379-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
– В чем ваша проблема?
– …
«Куда?.. " – Переглянулися
Тут наши мужики,
Стоят, молчат, потупились…
Уж ночь давно сошла,
Зажглися звезды частые
В высоких небесах,
Всплыл месяц, тени черные
Дорогу перерезали
Ретивым ходокам.
Ой тени! тени черные!
Кого вы не нагоните?
Кого не перегоните?
Вас только, тени черные,
Нельзя поймать – обнять!
Н. Некрасов
Искусственное небо темнеет, вновь перебои с ночным освещением.
Торонто, США, 2098 год.
С трудом переваливая механический корсет через устаревшие перила, я прыгаю с моста.
Вам, как и всем людям, свойственно складывать мнение о любом явлении, замеченном на блошином рынке массовой культуры. Может, вы считаете, что самоубийство – смертельно страшный грех. Или думаете, что накладывать на себя руки – жалко, слабо и вредит карьерному росту. Самое прекрасное, если вы тот, кто называет суицид проявлением силы. Почему тогда вы сами еще живы? Где ваша сила? Копите?
Я думаю об этом, пока лечу головой вниз. С Солнечного моста падать до обледеневшей реки две с половиной минуты. Хватит на то, чтобы вообразить лекцию для большой аудитории молчаливых людей. Который уже раз я говорю с вами. Поймите.
Вы живы и умрете от рака или нелепой случайности, потому что вы не самоубийцы. Самоубийцами нельзя стать, ими рождаются.
Кстати, размытый вид Торонто с эверестовской высоты прекраснее любых визуальных работ человечества.
Самоубийцы прокляты в какой-то степени. И вместе с тем божественно одарены. Я серьезно. Кто из вас помнит свои предыдущие жизни? У вас их просто нет. Мои же не сосчитать на пальцах самых полидактилийных рук.
Я, кстати, умер. Противно разлетелся на ошметки. Продолжил думать в утробе. Когда тебя вытаскивают из матери – неприятно. Орешь не как другие, от первого в жизни яркого света и непрошенного шума, а от истерии по потерянной самостоятельности.
Я все прекрасно помню в первые минуты младенчества. Самые яркие воспоминания из прошлой жизни остаются со мной. Они, безусловно, растворяются, крошатся, теряются за приходящими потрясениями. Но часто возвращаются, вскакивают, словно потревоженный вирус герпеса.
Началась новая жизнь, новое время, новое место, новый я.
– Торонто находится в Канаде.
– Я говорю вам про будущее, про то, что оставит в прошлом настоящее.
– В таком случае я не знаю, как смогу вам помочь. В будущем я мертв.
– В чем ваша проблема?
– Это примитивно и философски неудовлетворительно, но нет ничего важнее свободы. Она исходит не от Бога, не от Человека, а от Хаоса, что стоит вокруг всего. Свобода выражается в отступлении от кажущегося бесконечным порядка. Она проявляется в чувствах – творчестве – культуре. Все это – противоречия логичной и продуманной картине мира. Да, мы должны страдать, чтобы достигнуть (!!!) чистой свободы, но мы же, воссоединившись с потоком Хаоса, можем создать мир без страданий для других.
– Вы правы.
– Нет! Не говорите так…
– Тогда не правы.
– Вы можете говорить с сомнением в словах?
– Нет.
– Мне уйти?
– Уходите.
– В чем ваша проблема?
– Не существует концепции, которую нельзя разрушить. То, что рождается в мыслях смертных, – столь же смертно. К чему я утверждаю это? К тому, что любовь – концепция, и я ее разрушаю.
– Опять вы передо мной? Я же сказал четко: уходите.
– Я другой.
– Вы не можете меняться, вы человек.
– Пока…
– Удачи.
– Пока я не стал сверхчеловеком.
– Больной…
– В чем ваша проблема?
– Я рисую видение: человек, серое небо, любовь. Кончилась краска на человеке, и небо я нарисовал своими недоваренными мозгами, а для изображения любви остались пустые участки гобелена. Человек ожил, ушел, и любви стало еще больше.
– Вы художник?
– Я художник. Я ужасно рисую.
– Дам вам совет: не пытайтесь поднять то, что вас уже раздавило. Бросьте вы это творчество.
– Но я хочу…
– Может, вам стоит заняться другими, более красочными практиками. Попробуйте героин.
– Хорошо, спасибо!
– Всего… доброго.
– В чем ваша проблема?
– Вакантности не осталось. Везде расселись людские задницы, свесив ноги к полу.
Мне оставалось прошествовать к сцене. Размявши голосовые связки простым мычанием, я воздвиг свой глас на вершину акустической ниши. И сказал:
«Ваше внимание мне не важно, я обойдусь без него, без ваших притянутых ко мне рож, без ваших замерших в ожидании грязных извилин. Сидите здесь нахуй! Как отчаянные идиоты, утырки…»
Задницы зашевелились – люди поторопились к выходам, напоследок закидав меня недовольными взглядами.
Когда зал опустел, я носился в эйфории по сцене – потом задумался, мне стало одиноко, как одиноко бывает Солнцу – единственной звезде на световые годы вокруг.
Я не мог ни плакать, ни ходить. Просто замер в ничто, ничто…
– Во что вы замерли?
– Ничто.
– Это не имеет смысла, ваши слова – склеенный в беспорядке паззл.
– Но я же это сказал. Я собрал паззл.
– Ваши слова не имеют никакого смысла, даже сейчас…
– Вы мой врач или враг? Почему вы позволяете себе обесценивать мысли пациента?
– Вы потеряли смысл, полная ерунда…
– Вы потеряли пациента, ваше лечение – полная ерунда!
– Не могу терпеть вашу бессмысленность. Уходите! Да…
