«»»»»
«Мерседес» бесшумно летел по трассе, только шуршание шин о поверхность асфальта выдавало его соприкосновение с поверхностью. Новейший «лайнер» был внушителен, как самолёт – его Арбузов купил позавчера. Отвалил бешенную зелень. Можно было не брать, и так два чёрных «Хаммера» составляли обязательный эскорт его «порше-кайену», но все, мало-мальски денежные мешки имели «кабанов». Требовалось держать марку.
Рабочие на заводе остались без зарплаты. В который раз. Ропщут, выкрикивают дрянные словечки, грозятся устроить голодовку, и бастовать. Пусть голодуют – хрен с ними! Но работа стоять не должна, не может такого случиться!
Ещё утром, управляющий заводом Огурцов, позвонил ему домой, и рассказал о ропоте – рабочие толпятся у административного здания, настроены агрессивно. Узнали о проколе с зарплатой.
Трудный будет сегодня денёк. Ропот и шатание – это дополнительная блевота, в нагрузку к основной заботе…
Арбузов нервно протёр ладонью сухое, одутловатое лицо (ему было уже пятьдесят пять), в раздумье глядел, сквозь тонированное стекло, на скошенные луга, прорезанные перелесками. Трудно быть хозяином жизни, делать её по своему усмотрению, ужасно трудно. Вначале думалось: потерплю ещё немного, и дальше всё пойдёт, как по маслу. Как бы, не так! Каждый день и час, ждешь дерьма. То, что затевалось в последнее время за его спиной, было самой подлой и опасной гадостью… И кем затевалось!
Он рвал себя на части, пытаясь найти выход… Всё этот проклятый завод, завод, который дал ему всё, и всё отнял!
На завод он попал ещё молодым парнем, год за годом делал карьеру, учился, льстил и подсиживал. Вытерпел лихие девяностые, когда жилось впроголодь, а работалось за идею, что завод будет жить и процветать при новых хозяевах-капиталистах, прибравших к рукам лакомый кусок, после махинаций с ваучерами. При новом строе, даже немного упрочил своё положение, но, не взирая, на опыт и прилежание, ощущал себя уже бесправным холопом, которого могли выкинуть на улицу, по любой прихоти.
К новому переделу, когда по стране покатилась волна рейдерских захватов окрепших и вставших на ноги предприятий чиновниками, ментами и крупными преступными синдикатами, он, Артём Петрович Арбузов, зрелый муж и состоявшаяся личность, пришёл в должности главного инженера завода фарфоровых изделий «Луговский фарфор». В то время, уже во всю, шла закулисная борьба «неизвестных» рейдеров с собственниками завода, «красными директорами», давно привыкших к тому, что приватизированный в девяностые годы двадцатого века кусок государственной собственности, испокон их собственный. Но, не смотря на специфические суды, в далеких деревнях с жуткими исками и обвинениями, прибрать завод, не имея своего человека в стане «врага», было не возможно. Тогда и пришёл к Арбузову случай стать богачом.
Наезд на завод осуществлялся местной мафией, на происки которой всегда можно было кивать, в случае каких-то сбоев, а после, завод должен был уйти основному «заказчику». Прикормленные местной властью «братаны», напрямую окучивали директора завода Еремеева, чтобы он бросил старых хозяев, и пошёл под «братву», оставаясь управляющим, за хорошую мзду. Но Еремеев не поверил «братве» – они легко обещают, только выполнять обещания не спешат. «Братаны» не расстроились – они профильтровали весь инженерно-управленческий аппарат, и вышли на Арбузова – его честолюбие и алчность бросались в глаза. Ему предложили стать «боссом» – завод отсудят и перепишут на его имя, а уж он, тихонько распродаст его по частям всяким подставным оффшорным фирмам, которые передадут акции настоящему, «тайному» владельцу. Поговаривали шепотом, о какой-то «шишке» федерального уровня, приближенной к кормилу власти.
Арбузова предупредили, что денег на него не пожалеют, но держать будут на коротком поводке. Вот тогда Артём Петрович крепко призадумался. Это был шанс и шанс единственный за всю прошедшую, и на всю оставшуюся жизнь. Он долго комбинировал, как извлечь из масляного предложения максимальную выгоду и, когда нашёл щелку, через которую он смог бы утащить завод только для себя одного, оставшись живым и счастливым, решительно согласился!
Этой щелкой была его жена. Да, да, любимая супруга Анна Сергеевна. Ей уже было сорок лет, но она по-прежнему представляла собой аппетитную туготелую красавицу. Вообще, Семья у Арбузова была идеальная – жена– лапочка, сын –двадцатитрехлетний умник, оканчивающий институт, и дочь – приятная и добрая, двадцати двух лет от роду, будущий экономист. Чего желать! Все любят папу, уходя, все целуют маму в щечку: «Как дела, мамочка? Пока, па!».
Жена досталась Арбузову уже «пользованная». Он не любил этого слова, но оно всякий раз всплывало в мозгу, когда он вспоминал молодость и первую любовь. Перед тем, как стать миссис Арбузовой, юная Аня делила плотские радости с гадким прыщавым лейтенантом милиции Кожиным. Кожин был влюблен в неё по уши, но вот Арбузов всё им разметал. Стала Аня женой Артёмки Арбузова, мастера по литью фарфоровых чашек и блюдец, прожила с ним счастливо, принесла добрый приплод и старалась хранить в доме атмосферу семейного уюта, которую Арбузов так ценил. А Кожин стал полковником милиции, и после основательной чистки рядов и переименования силового ведомства, был назначен на должность главного силовика области. Это случилось как раз в момент решающей схватки за владение заводом. Он всё также любил Анну.
