"Счастливого
пути" – загорелась надпись на табло, автобус медленно отъезжал от
платформы, разворачиваясь к выезду с территории автовокзала. Билеты оказались
одни из последних, которые удалось купить. И только разместившись на сиденьях в
салоне, я облегчённо выдохнула. Отвезу детей родителям, на несколько дней, а
сама... Сама постараюсь решить вопрос с жильём, работой и школой. Благо сейчас
лето, есть ещё время подумать, собрать мысли в кучу.
Семилетний Егорка
прижался к моему боку, мирно сопя – спал. А Пашка завис в телефоне, слушая в
наушниках музыку. Я откинулась на невысокую спинку, проматывая назад в своих
воспоминаниях сумасшедшую прошедшую неделю, пролетевшую так стремительно, хотя
тогда казалось, что дни тянутся насмешливо медленно, чтобы я успела насквозь
пропитаться всей горечью своего положения.
Неделю
назад, ровно семь дней назад, мой муж вернулся со служебной командировки. На
костылях. И не один.
Раннее
воскресное утро началось как обычно. Со звуков дрели соседей сверху. Мысленно
отправив им все кары небесные я не сразу поняла, что ко звукам ремонта
присоединился тихий звук дверного замка.
– Кто? –
сонно спросила, закутываясь в халат.
– Я. – я
узнала бы этот голос из тысячи! Радостная, открыла настежь двери и бросилась на
шею мужа.
– Костя! – и
тут мой взгляд упал на костыли, которые он держал в одной руке, сумки и вещь -мешок,
лежали у стены около лифта за его спиной. И тогда же я увидела её. Она скромно стояла в стороне. Немногим моложе
меня невысокая, светловолосая, с настороженным взглядом.
– Кость? –
тревожно смотрю на него. – Костыли? Что случилось? Ты ничего не писал.
– Ранение. Зажило
уже. – махнул рукой в своей манере, когда не хотел говорить на какую-либо тему.
Про ранение
я ни разу не слышала, он ведь ни словом не обмолвился, что ранен, во время
наших недолгих видеозвонков и коротких смс.
– Заходи,
это твоё же всё, я помогу внести в квартиру. – посторонилась, чтобы пропустить
его внутрь. Только муж не торопился делать первый шаг.
– Это Алина.
Она будет жить со мной. Женщина, стоявшая в тени вышла вперёд, улыбнулась и взяла
Костю за руку. Я смотрела на их переплетённые пальцы и ничего не понимала.
Они внесли
свои вещи, Костя сразу же, прихрамывая на одну ногу и опираясь на костыли, по
хозяйски прошёлся по нашему дому. Из спальни выглянули сонные взъерошенные
головы сыновей.
– Папа!
– Ты
вернулся!
Закричали
оба одновременно и босились обнимать отца.
– Дети! Мы с
папой поговорим на кухне. Вы пока оденьтесь, у нас в доме гости. – старалась
унять дрожь в голосе, но самообладание терялось. Нам нужно поговорить! Что
значит: "Она будет жить со мной"?
– Чайник
поставишь? – обыденным голосом проговорил так, будто всё было в порядке
вещей. Может я надумала слишком много и
мне послышалось?
К чайнику
потянулись две руки. Моя и гостьи. Они извиняюще улыбнулась и мило пролепетала:
– Я
поставлю. – а после развернулась и села справа от Кости, снова взяв его за
руку.
– Алина
будет жить здесь со мной. Я встретил её в госпитале в Белгороде и я хочу
жениться на ней.
– Что? – у меня словно отняли дар речи, я не могла
поверить в услышанное, и если бы мне сейчас сказали, что я больна: вижу и слышу
галлюцинации, я бы безоговорочно поверила.
– Подадим на
развод. – продолжал Костя. – Квартиру делить не будем, я останусь тут, а на
твою долю предлагаю купить тебе однушку.
– Ты меня
бросаешь? – запоздало заторможено спросила и подняла на него взгляд полный
влаги. – Ты хочешь развестись?
– Ты что
спишь ещё? Я же сказал. – раздраженно передёрнул плечами. – Алин, подай чай. Мы
разведёмся. Завтра поедешь, напишешь заявление.
Алина быстро
встала, налила ему чай, насыпала ложку сахара, как он любит пить.
– А дети? –
еле слышно произнесла убитым голосом. Шок, в который поверг меня муж, болью
отдавался внутри меня.
– Придётся
ждать еще, раз есть дети. Поэтому прямо завтра и поедешь в суд. Я не могу, ещё
трудно ходить.
Я вернулась
в спальню на негнущихся ногах. По щекам бежали мокрые дорожки тихих слёз. Дети
копошились в своей спальне, почему-то не торопясь выходить к отцу. Присела на
смятую кровать и, закрыв лицо руками, едва сдерживалась, чтобы не разреветься в
голос.
– Мам. –
рядом стоял Паша. Он участливо смотрела на меня и шепнул. – Не плачь. Давай
думать, что делать будем.
Горечь
комком застряла в горле. Дети всё слышали.
– Паш. Иди,
пожалуйста к себе, займи Егора. Я... мне нужно немного времени, я сейчас
успокоюсь и мы будем думать, что делать, хорошо?
– Хорошо,
мам.
Паша ушёл, а
я сделала пару глубоких вдохов. Дети не должны видеть, как я разваливаюсь. Заставила
себя встать и подойти к шкафу...
– Ты мой
сын!
– И чё? –
резко ответил Пашка. Я вошла на кухню во время спора отца с сыном.
– Пока
живёшь в моём доме, будет по-моему! – выкрикнул в лицо мальчишке и скривился от
боли. Видимо, размахивание руками и резкий поворот, хорошо почувствовались на
его раненной ноге.
– Что
происходит?
– Никакого
воспитания! Вот что. Воспитала чёрти кого.
– Костик, не
волнуйся, – рядом защебетала гостья, я не заметила где она была в это время. –
пойдём я тебе массаж сделаю, надо мышцу размять. Судорога, да?
