Центрифуга бешено вращалась, разрезая воздух в помещении. Голова Томаса кружилась, сознание только каким-то чудом оставалось с ним. Все внутренние органы упали куда-то вниз, глаза же пересыхали каждые несколько секунд, поэтому постоянно приходилось моргать. Но нет, он не жаловался. Он знал, на что шел.
В рубке было много народу: полковник Стильбен, доктор Маккарти, главный инженер Гросс и множество других серьезных людей в белых халатах.
– Может хватит? – робко спросила Бетти, сидевшая за пультом управления.
– Добавляй. – непреклонно отвечал Стильбен.
– Но сэр, он может не выдержать… – попытался возразить Маккарти.
– Я сказал!
– Хорошо сэр. Бетти, увеличь.
Она медленно опустила рычаг еще на одно деление.
«Теперь еще быстрее» – эта мысль пронеслась стрелой в голове Томаса. Тот факт, что при нынешних условиях у него еще оставались мысли вообще был чудом. Ему было плохо, но он не роптал, он не жаловался. Он знал на что шел…
Неожиданно вспомнилось детство. Каждое лето он с отцом и матерью выезжал на три месяца загород, к своему дедушке Бэну, который жил в Южной Дакоте. Это было замечательное время: они купались в речке, устраивали пикники, где за обе щеки уплетали мамины сэндвичи, те самые, с ветчиной и сыром… Обязательно ездили смотреть президентов, а по вечерам они вчетвером сидели на террасе и пили чай.
Но самое главное, что было у дедушки – это чердак его дома. Родители не видели в нем практического смысла, поэтому отдали его на растерзание сыну. А он сделал там свою маленькую страну, где все было возможно, где самые смелые мечты реализовывались, пускай и в его воображении.
Тогда же он познакомился с Джеймсом – соседским мальчиком его возраста. Они быстро нашли общий язык, хоть и были из разных штатов. На чердаке Томаса они проводил целые дни напролет: и когда было холодно во время дождя, и когда невозможно было дышать из-за палящего солнца.
Томас отлично помнил тот вечер, который стал для него роковым. Они с Джеймсом сидели на чердаке и смотрели на звезды. Спать не ложились, несмотря на поздний час. Мама Джеймса тогда уехала по срочным делам в город, поэтому друзья теперь, хоть и всего пару дней, жили под одной крышей.
– Как думаешь, там есть кто-то? – задумчиво спросил Томас у друга, указывая на бескрайнее небо, усыпанное звездами.
– Вряд ли, – пожал Джеймс плечами. – Иначе мы бы давно их нашли, ну или они нас. Как у Уэллса, помнишь?
Томас кивнул.
Звезды всегда манили людей. Томас понимал это в высшей степени. Своим далеким, но таким близким светом они притягивали его. Будь у него крылья, он, наверняка, полетел бы к ним.
– Знаешь, я знаю кем хочу стать. Космонавтом.
Джеймс усмехнулся.
– Я серьезно! Полечу в космос, встречу инопланетян, установлю контакт с ними! А потом тебя с собой возьму!
– Нет, спасибо! Мы на Земле-то не всегда договориться можем, а ты про это…
И теперь этот разговор из далекого прошлого так много значил для Томаса. Почему он вспомнил его именно сейчас?
– Томас, Томас! – вывела его из раздумий шипящая рация.
– Томас на связи, прием.
– Как самочувствие?
– В норме.
– Принял.
И, оторвавшись от рации, Стильбен сказал вполголоса:
– Добавляй.
– Сэр, это уже действительно опасно!
– Я сказал!
И центрифуга закружилась в своем бешенном танце еще более стремительно.
«Чего они от меня хотят? Чего добиваются?» – всего два вопроса, но ни одного ответа. И удастся ли ему получить ответы на них? Просто хочется выйти из это треклятой железной капсулы. Хочется просто перестать рассекать пространство…
– Томас!
– Томас на связи, – из последних сил отвечал мужчина.
– Самочувствие?
– В норме…
– Принял.
Бетти обреченно посмотрела на Стильбена:
– Добавлять?
– Да.
Маккарти просто курил, нервно теребя сигарету в пепельницу, из-за чего дно ее покрылось пеплом. Остальные не сводили глаз с центрифуги.
«Зачем… Еще… Не надо…» – теперь это были уже не мысли, а лишь их обрывки. Но довлела над всем этим одна единственная задача – не отключиться, не потерять сознание, держаться за него как можно крепче.
Стильбен сжал кулаки так сильно, что тишину рубки нарушил хруст его костяшек.
– Останавливай.
Бетти облегченно вздохнула. Центрифуга начала медленно сбавлять обороты.
К горлу Томаса подкатила тошнота, он больно сглотнул.
– Теперь все, теперь все…
Центрифуга остановилась. Томаса аккуратно вытащили из его железной гробницы и повезли в госпиталь. В коридоре его встретил Стильбен.
– Молодец, боец.
И своей крепкой рукой потрепал по щеке чуть живого от перегрузок Томаса. Тот лишь едва заметно кивнул.
Проснулся Томас уже под вечер следующего дня в больничной палате. Голова еще немного кружилась, однако слабость почти прошла. В нескольких метрах от него стоял Стильбен, Маккарти, Гросс, еще несколько человек в форме и о чем-то беседовали. Стоило повернуть голову в их сторону, как все стразу подскочили к его кровати, и Маккарти начал осматривать его лицо как нечто еще не известное науке и попутно задавал банальные вопросы.
Насколько стало ясно Томасу, состоянием его остались удовлетворены. Настолько, что даже не отказали ему в просьбе пройти прогуляться.
