Михаил Рогожин
Из России за смертью
Знак информационной продукции 12+
Во второй половине ХХ века в Анголе тесно переплелись политические, экономические и криминальные интересы советских партийной и военной элит. Торговля оружием и нелегальный вывоз алмазов открывали огромные возможности для личного обогащения генералов, их кураторов в Генштабе и Министерстве обороны. Проведение одной такой операции, имевшей криминальные цели и трагические последствия, положено в основу романа.
© Рогожин М.В., 2017
© ООО «Издательство «Вече», 2017
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2018
Сайт издательства www.veche.ru
ИЗ РОССИИ ЗА СМЕРТЬЮ
САБЛИН
В туалете Саблину удалось прикурить только от третьей спички. Наконец-то можно было отдышаться! Несколько минут назад он перестал быть «фигурой». Генерал усмехнулся: «Фигура – дура». Ни на банту, ни на португальский, поди, и не переведешь… Саблин пустил струйку дыма прямо в зеркало, подле которого курил. Зеркало затуманилось, и в тумане возник щеголеватый полковник.
– Здравия желаю!
Саблин кивнул в зеркало, но рядом уже торопливо защелкнулась кабинка.
Где-то в гулком Генштабовском коридоре пробили часы.
Генерал машинально пересчитал московское время на ангольское. М-да! По ангольскому-то он еще начальник, вызывающий в Луанде и страх, и уважение. А в эту же самую минуту по московскому – «фигура – дура», торопливо прикуривающая в казенном сортире вторую сигарету от первой. Ехать немедленно в ЦК? Но в военном отделе вопрос о его переводе наверняка проговорен. Да и кто там теперь решает?.. Хотя есть, есть! Советов! Удержался в перестроечной качке и продолжает курировать управление Генштаба. Он-то должен понимать, что нельзя же в самом деле так вот, на скорую руку, перекрывать такую заслуженную военную судьбу, как у Саблина. Шутка ли, столько лет в строю. Неизвестно, как еще отреагируют в Анголе. Дела международные… Правда, ни для кого не секрет, что Советов и пальцем не шевельнет ради кого-нибудь, если не будет кровно заинтересован. А то, что его зятек с недавних пор преподает в военном училище в Уамбо, – зацепка невелика. Мало, ох, мало уделял он внимания юному майору. А ведь надо было и сегодняшний денек предвидеть!
Саблин вдруг рассердился: «Небожители цековские! Напристраивают детей по контингентам, и не уследишь, от кого какая информация поступает влиятельным родственничкам. Замусорили войска, а боевые задачи решать способны лишь единицы… Эх, какие кадры выбивают!»
Рука Саблина прошлась по потускневшему от времени золотому шитью мундира. Конечно, надо бы заказать новый. Да ведь недосуг за делами-то, и все во имя, во имя…
Из кабины появился полковник. Он помял пальцами сигарету, небрежно спросил: «Разрешите?» И, не дожидаясь кивка генерала, щелкнул зажигалкой. Пахнуло ментоловым дымком.
«Павлин! – решил Саблин. – Все они тут павлины. Только и думают, как бы заузить форменные брюки да похвастать друг перед другом неуставными ботиночками. И таким вот доверены судьбы армии…»
Полковник же с любопытством поглядывал на генерала, молчаливо уставившегося в свое отражение в туалетном зеркале. Лицо желтовато-коричневого цвета выдавало явно ближневосточный загар, а вот о такой волнистой седоватой шевелюре лысеющий полковник мог только мечтать. Вдруг глаза генерала подернулись пугающей мутью. Полковник почтительно подтянулся, спросил:
– Вам нехорошо, товарищ генерал?
Саблин уставился на него отсутствующим взглядом, вдохнул прокуренный, с привкусом хлорки воздух и неожиданно даже для себя в сердцах выдохнул: «Засранцы!..»
Он понял: только в ЦК еще можно попытаться спасти свое положение. Да и не так прост генерал Саблин, как полагают павлиноподобные кадровики. Перед встречей с Советовым он прикажет своему референту срочно связаться с военной миссией в Луанде и передать генералу Панову всего одну команду: «Поехали!» А уж Панов медлить не станет и отдаст приказ о начале операции, столь остроумно и, главное, предусмотрительно разработанной лично Саблиным. А перестройка здесь, в Москве, – скрипучие качели. Сегодня ты внизу, а завтра – еще поглядим…
Генерал кинул в угол недокуренную сигарету и стремительно вышел, даже не поглядев на щелкнувшего неуставными каблуками полковника.
ПАНОВ
Панов лежал в ванной и отхлебывал из банки ледяное пиво. Только что по стоящему тут же на тумбочке телефону он дозвонился до Москвы и переговорил с Советовым. Как и ожидалось, дела генерала Саблина складываются хреново. Что, в общем, и хорошо. Панова всегда раздражал этот самоуверенный служака, вбивший себе в голову только две вещи – воинский устав и Программу партии. И если раньше это качество было надежным гарантом от бесконечных проверок и инспекций, то на сегодняшний день многих, в том числе и Генштабистов, стало раздражать. Панов быстро определял, когда и где начинает пахнуть жареным. Кроме того, хорошо усвоил не столько морское, сколько житейское правило: когда корабль неожиданно и резко меняет курс, надо покрепче упереться ногами в палубу и каждый новый горизонт воспринимать как нечто само собой разумеющееся.
Генерал выставил из воды крупную широкую ступню и, повертев ею, заметил, что пора подрезать ногти. Несмотря на большой живот, он любил это занятие. Впрочем, как и все, что касалось его дородного, холеного тела. Массивность рук и ног радовала своей зримой здоровостью. Живот, плавно покачивающийся на воде, доставлял ощущение жизненного комфорта. Даже в бане, где, как гласит поговорка, все равны, человек с таким представительным телом непременно займет достойное место!
