В то время, когда столичные автомобили уже начали получать номера 977 вместо прежних 799, а крупнейшие банки перестали делать валютные переводы внутри страны, ко мне в пропасть на паутинке (а это был уже не очень ранний вечер) спустилась женщина.
Приземлившись на кровать, она свернула свою паутинку, и подвязав её вокруг тела, легла рядом. Поскольку после раздевания платья лежать на кровати ей было не в чем, я дал свой тельник. Но женщина не просто лежала рядом со мной на кровати, что-то иногда говоря из глубины жизни короткими ёмкими словами. Она трудно и усиленно работала. Причём работала всем, что у неё было, кроме тела.
Посматривая на неё сбоку, я радовался её виду, её присутствию со мной рядом. Вспоминал, как она на своей паутинке умело и ловко спускалась в реальность моей жизни.
В сумерках ночи с проблесками света, в то время, когда она уже, возможно, спала, тельняшка на ней колыхалась белым светом. То ли от сосредоточенной внутренней работы, то ли действительно ото сна. От этого при взгляде на неё с другой стороны кровати у меня рябило и плавало в глазах. Через эти размеренные и плавающие рябины и колебания, точно от куста света, внутри себя видел события своей прошлой жизни. Но несмотря на то, что между нами уже сложилось чувство внутренней близости, всё равно между нами сохранялась стена. Она сохранялась даже при наших прикосновениях друг к другу.
Вначале думалось: откуда она? зачем появилась рядом со мной? Если там, наверху вокруг от контура пропасти начинался и шёл возвышенный ландшафт более светлой и доступной жизни. Потом опять думал о своём прошлом. Представлял, как утром вдвоём будем пить чай из полезных колючек и диких трав, растущих на дне пропасти.
Так мы лежали друг подле друга и усиленно работали всем, кроме тела, взявшись за руки. Иногда тихо и размеренно переговариваясь из глубин жизни. Потом, уже поздно ночью, когда сделали свою работу, прижались друг к другу и уснули.
Когда наступило утро, всё так и было, как я представлял ночью. Пили чай из полезных колючек и диких трав, растущих на дне пропасти. Тихо разговаривали. В процессе разговора я рассматривал её трусики, голые ноги…
Вдруг мне показалось, что из-под ткани её трусиков выпирает что-то необычное. И это было не то, что выпирает у женщин. Я долго и внимательно смотрел на её это. И наконец спросил.
– Да, вырос. Маленький, – ответила она. – Вырос. От жизни.
«Довольно странный сон», – подумал я.
Но каждый вечер после той ночи она снова и снова охотно и радостно спускалась ко мне в пропасть на своей паутинке. Уже не носила тельник, а ходила по дну пропасти, ложилась в кровать в подчёркнуто женских одеждах. И всё же я видел, как под её трусиками каждый день росло что-то не свойственное женской природе.
