Читать онлайн полностью бесплатно Михаил Жебрак - Италия. Архитектурные загадки

Милан большой. Это не стандартная характеристика миллионника и не описание запруженных улиц, кстати, в толпе будут в основном итальянцы. Это обрушивающееся на тебя ощущение. Верона теплая, Венеция причудливая, Пиза изящная, а Милан – большой. В Милане ты оказываешься в стране великанов. Но понимаешь это не по-гулливеровски сразу, а как Маша из сказки – с третьей попытки. Первый храм обычного размера, следующий музей огромный, но обозримый, а вот третий стул уже и придвинуть к столу не по силам. Узкие улицы, очаровательные старинные трамвайчики, малые голландцы пинакотеки действительно малы – десять на пятнадцать сантиметров. За листвой можно не увидеть леса. За зеленью, коей расплачиваются в ресторанах и бутиках, многие не видят размаха Милана. В Милане самый большой вокзал в Европе, матка вокзалов. И если бесконечность застекленных дебаркадеров можно объяснить плотным расписанием, то для кого строили мегалитические залы и лестницы? Во многих странах мечтали о сверхчеловеке, но только в Италии для него построили город. Этому гиганту впору пришелся семиметровый бронзовый конь Леонардо да Винчи, он проходил, не сгибаясь, под сводом галереи Виктора Эммануила II.

Дуомо Милана – просторнее не сыскать, а его мраморные статуи не рассадить и по две в креслах Ла Скала – главного оперного театра мира. Мраморных жителей Милана вместит только местный стадион – «Сан-Сиро». Пора перестать подшучивать над теми, кто решит в Ломбардии ограничиться дегустацией сыров и вина. Им непросто, формации формаджио[1] разнообразны, кависты[2] лживы, подагра не дремлет, но при должном усердии такой труд конечен. А осмотреть художественное наследие Милана невозможно. В Брера[3] под вечер (работает допоздна – пользуйтесь!) за буфетным столиком, над ним, добивая, нависают ренессансные мраморные грации, вы шлете самоубийственное сообщение начальнику и меняете авиабилет. Есть мастера слалома, достигавшие сорок восьмого зала Уффици, но они и не останутся в Милане. Сядут в арендованное авто и умчатся осматривать Бергамо, ночуют-то они в Комо.

Бертель Торвальдсен. Памятник «Три грации» с посвящением Андреа Аппиани в буфете пинакотеки Брера.

Старинное укрепление, для других городов – кремль, для миланцев так – замок, заботливо разделило свою коллекцию на пяток музеев. Не пытайтесь объять необъятное! Даже в Музее современного искусства притаились Канова и Строцци. Хоть одна работа Тьеполо висит в каждом частном палаццо, и его со временем откроют для публики. Здесь размах во всем. Сейф старинного банка так велик, что сейчас в нем проводят выставки. Шляпу великана спустили на воду кораблем. С трепетом лилипута я стоял перед входом в этот зал через многослойную дверь с замком Sargent & Greenleaf.

Городским художником миланцы назначили Леонардо да Винчи, только он сомасштабен их городу. Чем художник занимался в Милане? Рисовал – скажем мы. Капли с его кистей долетели до Парижа, Кракова, Петербурга. Современников мастера более занимали его декорации балов, пиров и шествий. Леонардо – один из столпов фешен-индустрии и дизайна. «Один за всех!» – орали по всей Европе головорезы, заводя ключом леонардовский замок пистолета. Имя Леонардо должно примирить и соединить два потока – спешащих на мебельный салон и заказывающих билеты на «Тайную вечерю».

Милан большой, в нем найдется место и для Петра Дивина. Великие произведения вызывают закономерное, пусть и незаконное, желание украсть. Велеречивые каталоги с описанием былых побед – выставок, покупок, дарений – и сводки с полей аукционов лишь подстегивают тягу к обладанию. Путешествующее большинство довольствуется сувенирами музейных развалов и селфи на фоне шедевра. Натуры творческие вышивают предмет страсти или пишут биографию автора. Самые верные становятся музейными служителями. Я же придумал влюбленного в искусство героя – Петра Дивина. Его хобби – расследования в церквях и музеях, где уликами выступают уникальные артефакты. Автор ворует их в свои истории, а Дивин возвращает.

Когда-то любители изящных искусств возмущались художествами Брокара. «Варвар», – шептали они. «Ароматный Генрих», – как звали другие, не искушенные в искусстве, москвичи лучшего российского парфюмера, собрал огромную коллекцию. Живописная ее часть ставилась в ряд с Эрмитажем, Русским, Третьяковкой. Четвертым шло собрание Генриха Брокара. В собрании хранились отменные картины разных периодов, но личной страстью парфюмера стала бронза. Причем он ее периодически перебирал. Лампы, канделябры, жирандоли почти всегда разборны, детали подсвечников нанизаны на единую ось. Генрих по своему вкусу составлял светильники: «Низ льежский, тулово английское XIX века, нет, ставим ренессансное, а розетки сюда пойдут русской работы»… Когда ему говорили, что это варварство, Брокар возражал: «Я коллекционер – полноправный участник культурного процесса!»

В своих детективах я жонглирую зданиями и картинами. Все они существуют и не покидали храмов и площадей, но тасует автор их по-своему. Если герой нашел в некоем музее картину, то и вы ее там обнаружите. Но история, рассказанная про эту работу, может не понравиться строгому искусствоведу. Петр Дивин не пишет историю искусства. Он покинул многотомную твердыню, огражденную авторским правом и неприступным авторитетом знатоков. Плывет по изгибам дворцов и гравюр над зыбями стихотворений под нейтральным флагом, придумывает квесты для детей и сталкивается с антикварными айсбергами.