Район в Чернухе. Оглоблино. Именины. Дунька и Анисья
Наступил 1935 год. С первого января отменили карточную систему на хлеб, а с 1-го февраля организовался Чернухинский район. Секретарём райкома партии назначили некоего Якобсона, а председателем РИКа (Районный исполнительный комитет) из Арзамаса перевели некоего Зуева. Таким образом, руководство приблизилось к массам. Председателя Мотовиловского колхоза, двадцатипятитысячника, Федосеева, куда-то перевели, а руководство колхозом, за неимением другой кандидатуры, временно поручили Оглоблину Кузьме Дорофеевичу, на что он с радостью согласился. Сначала он колхозом и колхозниками руководил исправно, и им как председателем люди были довольны, потому что он был по характеру своему снисходительным человеком. Провинившегося колхозника он сначала обругает, а потом посочувствует ему и пожалеет.
Кузьма Дорофеевич, некоторых, особо отличившихся в труде колхозников старался чем-то отметить, а ударника Гришку даже премировал десятью трудоднями с помещением его фотографии в районной газете, на что Гришка высказал своё недовольство:
– Что мне в трудоднях-то толку-то: их, небось, на сковородке не поджаришь – без масла-то они подгорят, и жрать их не станешь. А что касается моей фотокарточки в газете, я скажу, и от неё мне мало толку. Сначала-то поглядят на мою физиономию, поинтересуются, а потом в отхожем месте моей-то личностью задницу подтирать станут! Так что я пока работать буду рядовым и в ударники меня не записывайте! Я и так социализму строить буду. Ты уж, Кузьма, меня извини, я сказал, что думал! – отрезал Гришка.
– Ну, как хошь! – согласился Кузьма.
Будучи председателем колхоза, он был своего рода и начальником, и «доктором». По указанию свыше, т.е. из РИКа, всем было дано распоряжение, с целью борьбы с симулянтами, без предварительного осмотра председателем заболевшего колхозника или колхозницы в больнице врачам не принимать и не лечить. Так и без ведома Оглоблина, без его бумажки, в Чернухе в больнице ни одного больного врачи не примут, не станут лечить. И чувствующие недомогание колхозники вынужденно обращались к председателю Кузьме за направлением. Некоторым заболевшим бабам он, ощупав и определив, что больна, давал направление, чтоб в больнице приняли. Колхозников осматривал визуально, а колхозниц – наощупь. А некоторым напористым колхозникам-больным, которых при беглом визуальном осмотре Кузьма определял здоровыми, он хотя и давал направление, но в нём проставлял краткий диагноз «Симулянт!». Заполучив направление и не поинтересовавшись, что в нём написано, обрадованный колхозник спешно мчался в больницу за больничным листком. И каково же было разочарование, когда вместо двух или трёх дней отдыха от полевых работ, если парень или молодой мужик – посылали на лесозаготовку, а если девка – то в Балахну на торфоразработку. «А уж что написано пером, то не вырубишь топором!» – обычно говаривал симулянтам председатель колхоза Оглоблин. Жену же его, Татьяну Митрофановну, когда она сходила в больницу, врачи признали больной с диагнозом «блуждающая почка». Чтобы избавиться от этой болезни, Татьяне Дарья порекомендовала пить детскую мочу, но ей эта болезнь не в помеху: она, как Кузьма стал предом, перестала ходить в поле на работу, отговариваясь, то детей не с кем дома оставить, то блуждающей почкой, то кесаревым сечением. Став женой председателя колхоза, Татьяна высокомерно возгордилась, стала вести себя заносчиво и нахально. Самолично, смело она заходила на колхозный склад, брала чего ей надо, и хлеб, и мясо, и мёд, платя за всё это только одними вескими словами: «Мужик всё спишет!» – подразумевая авторитет своего мужа Кузьмы как председателя колхоза. Колхозницы-труженицы заглазно возмущались поведением Татьяны и, негодуя, злословно обзывали её. «Какая королева выискалась! Краля Галова! Мадам, фу-фу!» – добродушно хохотали над Татьяной бабы. А Митька Кочеврягин, перефразировав эту фразу, переиначил её на: «Ма…а в пуху!»
– Хорошо чужими-то руками жар загребать!
– Как свиньи под дубом от желудей жиреют, и как трутни готовый медок пожирают! – с недовольством брюзжали колхозницы-бабы.
– Ну какой из него председатель, коли сени у себя дома починить не может! – недовольствовались Оглоблиным и мужики-колхозники.
– Какой из него руководитель, когда в своём хозяйстве он ни «бе», ни «ме» не понимает! – критиковали Кузьму и бабы.
Однако вокруг Оглоблина появились и разного рода прихлебатели и прихвостни, которые, преследуя свои корыстные цели, усердствуя, лебезя языком, выслуживались перед председателем с тем расчётом, чтобы урвать из колхоза куш, а честных и добросовестных колхозников старались всячески опорочить, оклеветать. И правильно говорится, что самый опасный бич для народа – действенное невежество бесчувственных сатрапов. А варваров и невежд музыкой не размилостивишь! Они, подхалимно лебезя перед Оглоблиным, льстиво в шутку восхваляли его:
– Ты, Кузьма Дорофеич, власть-то в селе забрал, как бабьи груди в обе руки, держи их и не сдавайся. Чем тяжелее наказание, тем почётнее господа! – настропаливали подхалимы Кузьму.
