Федю Ярмантовича, 1867 года рождения, призвали на царскую службу на двадцатом году жизни. В солдаты брали здоровых мужчин, выносливых и крепких, без физических изъянов. Федор подходил по всем статьям: был он парень здоровый, косая сажень в плечах. Родители погоревали, да делать нечего. В белорусской деревеньке жили бедно, даже собрать сына в путь-дорогу толком не могли. Федор уходил без порток: длинная рубаха, сапоги через плечо.
Прослужил Федор более десяти лет: сначала простым солдатом (толковый из него вышел солдат), а потом и денщиком у генерала. Генерал, уходя в отставку, забрал с собой в Петербург и верного денщика.
Стали жить в доме на Английской набережной1, Федор – правая рука Льва Михайловича Кочубея. Он и адъютант, он и дворецкий, он и поверенный во всех личных делах.
Однажды жена Кочубея попросила Федора сходить в швейную мастерскую за ее заказом. Нехотя отправился Федор: честно сказать, по бабским поручениям не шибко любил хаживать. О, если бы он знал, что это был судьбоносный день в его жизни.
Недавно Федору минуло тридцать. Добрую часть жизни отдал он царю и отечеству. Иногда вечером, начищая сапоги, вспоминал он свою мать, отца, братьев и сестер, их бедную избенку: и такая тоска брала. По дому, по семье, по любви… Закалился Федор Кириллович за десять лет суровой службы, но все же тихими одинокими вечерами мечталось-хотелось приложить голову к родному плечу.
Евфросиния Кирилловна была портнихой, жила при мастерской, шила нижнее белье с ришелье, с вышивкой. Несмотря на молодость Евфросинии, работа ее уже очень ценилась, а потому обслуживала она исключительно знать да артистов. Происходила девушка из обедневшего дворянского рода.
Вот так ярким летним днем, отправившись за заказом, встретил Федор свою судьбу. Юная восемнадцатилетняя Евфросиния передала заказ Федору, и в тот же миг все для Федора стало понятно: вот по кому тоскует его душа одинокими вечерами.
Свадьбу справили скоро, с размахом. Кочубеи поспособствовали.
Лев Михайлович выделил молодой семье отдельную квартиру в своем доме. Квартира была просторная и очень удобная: с отдельным выходом на Галерную и внутренним проходом в покои Кочубея. Так и зажили. Счастливо. Федор продолжал свою работу, а Евфросиния – свою. Знатные заказчицы в очередь выстраивались за изысканными изделиями Евфросинии: тончайшее шитье, нежнейшее кружево.
Вскоре после свадьбы, в 1900 году, родилась первая дочь, черноокая Елена. А у милой Евфросинии сильно ухудшилось здоровье. Петербургский климат совсем не подходил бедной женщине. Всегда бледная, с нездоровым румянцем на щеках, она едва справлялась с хозяйственными хлопотами. Федор оградил жену от большинства бытовых забот: даже стирку и приготовление пищи взял на себя.
Федор водку не пил, но любил пиво. Его друг держал пивную и частенько заходил с бочонком пива, литров так на десять. Ну за вечер, за разговорами да с раками выпивался весь бочонок.
На лето Федор Кириллович обычно снимал дачу в Лисьем носу2 – на природе Евфросиния оживала, как будто избавлялась от своих хворей. Лёля с воодушевлением исследовала съемный дом: разноуровневый, с башенками и диковинными витражами, фонариками и наружными лестницами.
Время шло, подрастала дочь. Когда Лёле исполнилось десять лет, было решено ее вместе с дочерью Льва Михайловича Кочубея отправить на обучение в Смольный институт благородных девиц. Князь поспособствовал. Там девушки обучались русской словесности, географии, арифметике, музыке, танцам, языкам, рисованию, светским манерам, различным видам домоводства (от шитья до кулинарии).
1906 г., Евгений и Наталья Кочубей, копия ЦГАКФФД СПб
В 1910 году родилась у Федора и Евфросинии вторая дочь Ольга. А еще через несколько лет родился долгожданный сын Лешенька. О! Как радовался Федор: сын, кровиночка! Какой праздник закатил: всех, кого мог, пригласил обмывать ножки младенчику.
Но радость была недолгой. Уже после вторых родов здоровье Евфросинии сильно пошатнулось, а третьи роды отняли все жизненные силы. Праздник в честь дня рождения Лешеньки удался на славу, да только для Евфросинии он обернулся воспалением легких и открывшейся чахоткой…
Кочубей жалел Федора, помогал лечить супругу, оплачивал врачей, но улучшений не было, Евфросиния уже начинала харкать кровью. Евфросиния больше ничем не могла помочь Федору: ни по дому, ни с детьми. Она была настолько слаба, что почти не поднималась с постели.
Лешенька тоже был очень слабенький, постоянно болел. Следить за ним и выхаживать его было некому: мать сама требовала постоянного ухода. А в четыре годика вышел он на улицу в летних ботиночках, походил по осенним лужам, промочил ноги, сильно простудился и умер.
