История о том, как Янка Лебедева покончила с собой
Из цикла «Рассказы в стиле Дзен»
Эпиграф
Суфийская мудрость:
Смерть – самый лучший учитель. Ибо только смерть уничтожает наше эго окончательно и бесповоротно.
1
Привет! Меня зовут Янка Лебедева. Наверное, начать это письмо следует с довольно банальной, но тем не менее актуальной информации: если вы читаете это письмо, значит, меня уже нет.
Но эта информация ни в коем случае не обязывает вас к переживаниям. Да и к чему вам переживать за человека, которого для вас и так не существовало.
Также не стоит рассматривать это письмо, как обвинение в чей-то адрес или как попытку нравоучения. Кого и чему может научить несостоявшийся в социальном смысле человек?
Я бы рассматривала это письмо как простую историю. Именно простую. Ведь в ней нет ничего противоестественного, никаких фантастических существ и явлений, как и сложных Монтекко-Капулеттиевских драм. Я однозначно не подхожу на роль героини, вокруг которой могли бы развернуться душераздирающие события.
Итак, когда мы определились со взаимоотношениями автор – читатель, я могу приступить к повествованию.
Казалось бы, такую историю логично начать с родителей, так сказать, с истоков моего личностного становления. Но это было бы скучно, не эффектно. До родителей доберёмся чуть позже.
Я же начну с него. С самого-самого, недосягаемого, идеального!
Его звали… Хотя, почему звали? Он и сейчас, дай бог, здравствует, имеет, небось, красавицу жену, и умных красивых детей. И чтобы никоим образом не навредить этому человеку, я изменю его имя и назову его Романом. О да! Это имя, кстати, подошло бы ему даже больше, чем его настоящее имя. По крайней мере, это имя более соответствует моим о нём предрассудкам. Да. Вы не думайте, что я не понимала, что он не был идеальным, и что моя слепая любовь к нему скрывала его недостатки. Я всё это понимала. Но и одновременно мне было плевать на его недостатки, я буквально готова была закрыть на них глаза. Настолько его сильные стороны были ослепительными.
Взять ту же его смелость. Был случай, когда в седьмом классе к нам перевели второгодника, и он, естественно, сразу же стал лидером среди пацанов. И вот что касается Романа, то в целом было видно, что он никогда не гнался за лидерством. И его абсолютно устраивало показное лидерство второгодника. Но этот второгодник мог позволить себе многое, вплоть до оскорбления любого из класса. И никто из наших пацанов-ссыкунов не в состоянии был перечить ему. Но только не Рома. Всей сути конфликта я не знаю. Но случилось так, что на одной из перемен мы увидели, что второгодник и Рома ни на шутку сцепились. И они не просто боролись, кувыркаясь на полу, а откровенно били друг другу морду. Впоследствии Рома был единственным из класса, кого второгодник действительно уважал. Рома же наглядно показал, что готов отстаивать свои субъективные ценности.
В сущности Рома был своего рода теневым лидером. Именно про таких, как он, Цой однажды спел: «Там за окном ты услышишь наш смех». Его лидерство было за пределами нашего скучного школьного мира. В классе то он вёл себя тише воды. Но когда мне случайно удавалось увидеть его вне школы, окружённого друзьями и девчонками из параллельных классов, и как они весело смеялись над чем-то, я понимала, какой интересной жизнью он живёт. По крайней мере – по сравнению с той жизнью унылой заучки, которой жила я.
И вот здесь то будет уместно познакомить вас с собой поближе. Чтобы вы имели обо мне более очертаемое представление.
Как я уже сказала, я была отличницей. Не сказать, чтобы я прям гналась за высокими оценками. Просто многие предметы мне действительно давались легко. Сказать по правде – мне нравилось учиться. Но все ботаны меня поймут: в школе отличник и одиночество – практически синонимы.
Из внешности себе в актив я могла причислить разве что миловидное личико. Других прелестей к моим годам не накопилось. Что меня невероятно бесило, ведь у многих моих сверстниц в этом плане уже – как говорили – было за что подержаться. В частности – моя лучшая подруга (подробнее о ней я расскажу позже) выглядела как моя старшая сестра, хотя и была младше меня почти на полгода. Всё было при ней: и налитая грудь второго размера, и классная задница… При мне же были: мой писклявый голос и уши врастопырку, от чего в классе я совершенно логично получила прозвище Мышь.
Но я не обижалась. Ведь обижаться означало – быть ещё больше под прицелом насмешек. Поэтому я всё принимала как есть, настолько принимала, что скоро уже и наша классная руководительница начала называть меня Мышкой.
2
Мамины уверения в том, что путь одиночки, путь изгоя – это путь успешного человека, что, мол, все выдающиеся личности были одиночками, успокаивали только, видимо, до начала моего полового созревания, когда потребность в самоутверждении стала очевидной. И на мамин авторитет я стала смотреть совсем под другим углом зрения. Её советы я переслала воспринимать как советы мудрой наставницы, но стала слышать в них нравоучения разведёнки.
