Читать онлайн полностью бесплатно Валерий Петраков - Исповедь победителей

Алексей Митрофанович Галушко 30.03.1924 г.р.

Судьба солдата-сапёра, который не сделал ошибки

1945 г.

1948 г.

Я родился в селе Лизогубовке Унечского района нынешней Брянской области, в семье крестьянина-середняка. Отец Митрофан Анисович 1896 года рождения. Мать Сенклета Степановна родилась в 1894 году. Детей в семье было шестеро, но два моих брата умерли. Родители работали в колхозе «Сознание», где за рабский труд почти ничего не платили. Разве можно считать оплатой 200 граммов зерна за целый день работы от зари до зари. До коллективизации в 1928 году у нас была лошадь, корова, разная живность. Мы работали на себя и жили гораздо лучше. Пять-шесть лет НЭПа дали деревне приличный уровень жизни, свободу, предпринимательство. Крестьяне обулись в сапоги и ботинки, стала доступна шерстяная и суконная одежда.

Власть в это время стала проводить коллективизацию и «раскулачивание». Невиданное бедствие – у крестьян стали отбирать их собственность и рушить вековые устои. Мужики ходили понурые, угрюмые, а женщины плакали и причитали, как по покойнику. Особенно когда повели из дворов наших животных: лошадей, коров, овец и свиней в колхозное стадо. Вся Лизогубовка причитала, ревела, ржала, мычала, блеяла и хрюкала. Забрали и наши земельные наделы. Оставили на семью только 25 приусадебных соток. Буквально за всё надо было платить налоги. Только на кур налога не было, но надо было обязательно сдать сотню яиц в потребкооперацию. Много было рабского труда в колхозе, но жили мы впроголодь, раздетые и разутые.

Особенно трудно было переносить весенний период: хлеба ни крохи, картошки после посева огорода – ни единой! В пищу годилось всё: почки деревьев и кустарников, молодые листья липы, крапива, лебеда, листья одуванчиков, затем щавель – это уже деликатес!

Все эти годы, вплоть до начала войны, сопровождались постоянным недоеданием, а в отдельные периоды и голодом. Однако в колхозе выращивались и собирались неплохие урожаи зерновых, картофеля, имелась молочная и свиноводческая фермы, овцы. Ещё колхозу достались от помещика два больших яблоневых сада. Безусловно, такое многоотраслевое хозяйство было доходным. Колхоз по всем обязательствам своевременно рассчитывался с государством, оплачивал поступающую сельхозтехнику, инвентарь, услуги машинно-тракторных станций (МТС). Почему в богатом колхозе «Сознание» работающие в нём колхозники жили в нищете и вечно голодные?

Во время уборочной страды и до самой зимы приезжали из различных властных структур уполномоченные. Они осматривали кладовые, не обмолоченные скирды снопов, и настойчиво требовали поставок сельхозпродуктов сверх норм и обязательств. Правление колхоза и председатель были вынуждены уступать такому давлению Власти под ропот недовольства бесправных колхозников. Собранный урожай отправлялся государству, а на трудодни нечего было дать колхознику.

Лето 1933 года сложилось очень неблагоприятное, шли непрерывные дожди, погиб урожай зерновых и картофеля. Лето провели на подножном корме, очень выручали грибы, а как прожить зиму? Назревал голод.

И тут пришла «спасительница», народная Советская власть. Руководство на самом верху нашло выход – переселение крестьян на Украину. Наша семья, среди 30 семей из Лизогубовки, тоже переселилась. Власти обманули крестьян-переселенцев, показав нашему представителю «потёмкинское» образцовое село и хорошие условия жизни там. Однако привезли переселенцев совсем в другое место и условия. Власти спасали не нас. Просто руководству надо было заполнить вымершие, безлюдные сёла Украины после страшного голода 1932 года. Власть этот голод сама и спровоцировала, отправив всё собранное зерно в Германию. Не знаю, кто меня научил, но по просьбе мужиков я пел им частушку:

Съели всю живность, не редки были и случаи людоедства на Украине. Переселенцы промучились, поголодали несколько лет и вернулись опять в Лизогубовку. В моей памяти ничего хорошего о жизни в селе Александровка, на Украине, не осталось. Там мне ещё пришлось переболеть малярией.

Постоянные нехватки во всём, особенно тяжко было с одеждой, бельём. На посевы льна и конопли, из которых мы делали себе домотканую одежду, земли уже не было. В магазинах хлопчатобумажной ткани и швейных изделий завозилось мизерное количество, да и приобрести их колхозникам было не за что. Денег никаких за трудодни не платили. Я считал за счастье, если на лето удавалось приобрести трусы и майку. За покупками ткани и галош моя старшая сестра ездила в Москву, где выстаивала огромные очереди. Однажды мне, подростку, на лето купили майку большого размера, а трусов не досталось. Я застёгивал низ майки булавкой между ног, обвязывался пояском и так проходил всё лето до полного износа майки. Ходили мы все босоногими от Благовещения до Покрова дня. Это с 7 апреля до 14 октября, а в холодное время обували лапти.

В школу я ходил в изношенных солдатских галифе со сплошными заплатками. Наш зять Миша учился в военном училище связи и прислал мне двое таких штанов, конечно списанных по непригодности. Они очень «гармонировали» с моими лаптями и вызывали насмешки. Позже, через шибко грамотных односельчан, мне стало известно, что был такой генерал во Франции – Галифе, который заказал изготовление подобных штанов.