Небольшие поправки.
Мешок по-своему красив, несмотря на вечно льющийся дождь, хотя даже в нём есть что-то завораживающее. Районы сменяют друг друга и пробегают бесконечными рядами домов мимо окон нашего броневика, а вокруг пустота. Нет ни людей, ни машин, только бесконечные лабиринты улиц.
Ни одно животное не сможет здесь выжить, не видно даже птиц, а они, несомненно, проваливаются в этот странный мир.
Вот интересно, они смогут взлететь, победить ту самую аномалию полёта, что не даёт подняться в воздух ни одному из созданий рук человеческих?
Как я ни пытался отвлечь себя этими мыслями, голова всё равно возвращалась к ангару. Да, я убивал до этого, но не так. Одно дело застрелить врага в схватке, когда порой даже не видишь саму смерть и совсем другое вот так. Шесть десятков человек, наверняка хороших бойцов... Тузик разорвал их в клочья, а я не дал им и мизерного шанса избежать этой участи. Связанные, напуганные, они жались друг к другу будто дети, которые впервые в жизни смотрят фильм ужасов. Их крик всё ещё продолжают звучать в моей голове, как и картина истерзанных тел не желает исчезать, постоянно всплывая перед взором.
Питомец, весь вымазанный в крови. Её было столько, что лапы твари скользили, несмотря на выпущенные когти, что оставили глубокие борозды на бетонном полу. Чавкающий, влажный хруст разрываемой плоти, сопровождаемый треском костей и этот металлический привкус на языке.
Вряд ли моё сознание сможет когда-нибудь очиститься от всего этого. Слишком жестоко и неправильно.
Я успокаивал себя тем, что так было необходимо, нельзя оставлять живого врага за спиной и Пакля прямое тому доказательство.
Туфля после этого отказалась от поездки, назвав нас «Отморозками», и она права. Валера обещал ей вернуться и девушка прямым текстом ответила: «Не дай бог», и я её понимал.
Мешок полон опасности и смерть здесь нечто обыденное. Потерять близкого человека всегда тяжело, но когда вокруг кто-то умирает каждый день, даже такая утрата переносится легче. Однако то, что происходило в ангаре, не укладывалось у неё в голове. Она не желала признавать правильность поступка, не хотела слышать доводы и логику, потому что так нельзя, и всё.
Я уже в тысячный раз задавал себе вопрос: «А что пошло не так?» Почему мне пришлось поступить подобным образом, несмотря на все свои внутренние запреты? Вот только ответа не приходило, а я продолжал себя убеждать, что так было нужно.
Тузик, словно чувствовал моё настроение и не приближался, лежал в отделении сейфа, положив свою жуткую морду на лапы. Гайка вела броневик, Дикий сидел рядом, на пассажирском сиденье, а мы втроём расположились в салоне за ними.
В машине стояла тишина. Никто не задавал вопросы, не обсуждал произошедшее, все словно ушли в себя, и я не удивлюсь, если наши размышления совпадают. И это давило, угнетало ещё больше, чем если бы мы обсудили случившееся. Но нет, никто не хотел произносить вслух, что мы ошиблись, и имелась возможность поступить иначе. Мы боялись, потому как после этого, совесть больше никогда не оставит нас в покое.
Оставалось лишь смотреть в окно, на пробегающие мимо дома и пытаться отвлечь себя мыслями о полётах птиц.
— Как она выжила? — наконец прозвучали первые слова из уст Гайки. — Я слышала её крик и видела её тело. Там, когда мы стояли на гаражах, я посмотрела на неё, это был кусок мяса.
— Обязательно задам ей этот вопрос, когда мы найдём её, — я с трудом разлепил губы, чтобы ответить.
— Это не она, — покачала головой Гайка. — Я не верю, что после такого можно остаться живым.
— Может, ты и права, — пожал я плечами, — но даже если ей удалось выжить, то мы всё равно не знаем, кто стоит у руля. Пакля – точно такой же исполнитель, как Хан и насколько я помню, до его смерти она находилась на ступень ниже.
— А меня всё ещё мучает вопрос: «Кто нас едва не убил?» — произнёс Валера. — И мне почему-то кажется, что этот враг будет гораздо опаснее. Учитывая то, что он сделал такое в одиночку...
— На колонну он вряд ли станет нападать, — покачал я головой, перебив товарища, — но ты прав, с этим тоже стоит разобраться.
— Что-то многовато у нас разборок в последнее время, не находите? — подал голос Дикий, — Я вот всё за форт думаю. Может, мы зря ввязались во всё это дерьмо? Стоило, наверное, послушать Мазая, взять своё и забить огромный болт на все эти разборки. Жили бы сейчас себе спокойно и голову не ломали.
— А через год за нами бы обязательно пришли, — усмехнулась Ольга.
— Совсем не факт, — не согласился с ней тот.
— Факт, — обрезала она. — Мы слишком глубоко во всё это влезли, знаем то, чего не положено знать простому смертному. Лично я убрала бы вас всех, так надёжнее и сомневаюсь, что Мазая станут мучить угрызения совести по нашему вопросу. Нет человека — нет проблемы.
— Я склонен с ней согласиться, — высказал своё мнение Валера. — Даже во внешнем мире такие вопросы решаются подобным образом и не только в криминальных структурах.
— И что предлагаете? — поинтересовался я. — Вот так, впятером, объявить войну целой системе? Наших ресурсов не хватит, чтобы убрать из уравнения Мазая. Хан уже был у руля, и где он теперь?
