Если похищенный ребенок погибает, это чаще всего происходит в течение трех часов после похищения. Спасибо моей соседке по комнате, ходячей энциклопедии вероятностей и статистики, – я знаю точные числа. Знаю, что, если обсуждение переходит от часов к дням и от дней к неделям, вероятность найти жертву живой падает настолько, что ФБР перестает выделять ресурсы на ведение активных поисков.
Я знаю, что, когда дело определяют как зависшее и оно попадает к нам, мы уже ищем тело, а не маленькую девочку. Но…
Но Макензи Мак-Брайд было шесть лет. Но ее любимый цвет – сиреневый. Но она мечтала стать «ветеринаром-поп-звездой». Невозможно прекратить поиски такого ребенка. Невозможно перестать надеяться, даже если попытаешься.
– Выглядишь как женщина, которой не хватает развлечений или, возможно, возлияний. – Майкл Таунсенд устроился на диване рядом с мной, отставив негнущуюся ногу.
– Я в порядке, – ответила я.
Майкл фыркнул.
– Уголки рта приподняты. Но остальные части твоего лица сопротивляются, например, если бы твои губы раскрылись для улыбки хоть чуть-чуть, она могла бы превратиться во всхлип.
В этом проблема с участием в программе для прирожденных. Все мы здесь, потому что видим то, чего другие не видят. Майкл читал выражения лиц как открытую книгу.
Он наклонился ко мне.
– Только скажи, Колорадо, и я бескорыстно обеспечу тебе столь необходимое отвлечение.
В последний раз, когда Майкл предложил меня отвлечь, мы полчаса взрывали разные штуки, а потом взломали защищенный жесткий диск с информацией ФБР.
Ну, технически защищенный жесткий диск взломала Слоан, но результат тот же.
– Никаких отвлечений, – твердо сказала я.
– Уверена? – спросил Майкл. – Потому что у меня в планах Лия, смесь для желе и месть, которая взывает к воплощению.
Я не хотела выяснять, что наш ходячий детектор лжи учинила, чтобы заслужить месть, в которой будет использоваться смесь для желе. Учитывая личность Лии и историю ее отношений с Майклом, возможности бесконечно разнообразны.
– Ты же понимаешь, что соревноваться в пранках с Лией – очень плохая идея.
– Без вопросов, – ответил Майкл. – Жаль, что я отягощен здравым смыслом и инстинктом самосохранения.
Майкл водил машину как гонщик и презирал авторитеты. Два месяца назад он последовал за мной, когда я покинула этот дом, хотя знал, что меня преследует серийный убийца, и в благодарность за это в Майкла стреляли – дважды. Самосохранение не самая сильная его черта.
– А если мы ошибаемся? – спросила я.
Мои мысли описали круг – от Майкла к Макензи, от того, что случилось шесть недель назад, к тому, чем агент Бриггс и его команда занимались сейчас.
– Мы не ошибаемся, – мягко возразил Майкл.
«Пусть телефон зазвонит, – подумала я, – пусть это будет Бриггс, пусть он скажет, что на этот раз – на этот раз! – мои инстинкты не подвели».
Первое, что я сделала, когда агент Бриггс передал мне информацию по делу Макензи Мак-Брайд, – составила психологический портрет подозреваемого: преступник, который вышел по условно-досрочному освобождению, а потом исчез в то же время, что и Макензи. В отличие от талантов Майкла, мои не были ограничены выражением лица или позой. Получив несколько деталей, я могла забраться под черепную коробку другого человека и представить, каково это – быть им, хотеть того, чего он хочет, делать то, что он делает.
Поведение. Личность. Среда.
Подозреваемый в этом деле не похож на сосредоточенного человека, но похищение спланировано слишком хорошо. Что-то не сходилось!
Я просмотрела документы, выискивая подходящие кандидатуры: молодой, мужчина, умный, дотошный. Я не то упросила, не то убедила Лию просмотреть материалы опроса свидетелей, допросов, интервью – все без исключения записи, связанные с делом, надеясь, что она поймает кого-то на лжи. И наконец ей это удалось. Семейный адвокат Мак-Брайдов выпустил заявление для прессы от лица своих клиентов. Оно показалось мне стандартным, но Лия замечала ложь так же отчетливо, как человек с идеальным слухом того, кто поет, не попадая в тональность.
«Никто не сможет объяснить такую трагедию, как эта».
Адвокат, молодой мужчина, умный и дотошный, врал, произнося эти слова. Существовал кто-то, кто мог объяснить произошедшее и кто не считал это трагедией. Человек, который забрал Макензи.
