Импровизация на тему «Время, вперед» Свиридова Г. В.
Активист
Шагай, страна, быстрей, моя,
коммуна – у ворот!
Впе —
ред, вре- мя!
Вре —
мя, вперед!…
Наляг, страна, скорей, моя,
на непрерывный ход!
Впе —
ред, вре- мя!
Вре —
мя,
вперед!…
Действующие лица (по очереди):
– Ну, мужики, и выпало ж времечко на нашу долю… да разве это честно? Одним кровь и пот, а другим – «чего изволите?» Вот родиться бы сразу при коммунизме!
– Не канючь, оно всегда так: что ни век, то век железный.
– Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
– Время – это испытанье.
Не завидуй никому.
Активист. Кто еще кому завидовать будет, ведь мы с вами живем в самое разгеройское время – факт. Эх, хорошо в стране советской жить!
– Хорошо!
– Хорошо!
Активист. Хорошо, что нет Царя! А, братцы?
– Хорошо!
– Хорошо!
– Хорошо, что нет России!
– Как нет России?! Это что ж, Антанта победила?
– Ты кому продался, вражина?
– Да вы что, мужики! Я ж про ту, про царскую Россию с попами и буржуями.
– А, ну если так, то – хорошо.
– Хорошо!
Активист. Хорошо, что Бога нет!
– Хорошо!
– Ой, хорошо!
– Только желтая заря,
Только звезды ледяные,
Только миллионы лет.
– Хорошо – что никого,
Хорошо – что ничего,
Так черно и так мертво,
Что мертвее быть не может
И чернее не бывать!
Вощев.
Что никто нам не поможет
И не надо помогать.
Кабинет профсоюзного начальника.
Товарищ Пашкин (к Вощеву). То-есть, как не надо помогать? Ты мне тут, товарищ, генеральную линию не саботируй: в стране торжествующего пролетариата рабочий человек завсегда найдет поддержку в советских органах!
(читает) … устраняется с производства вследствие роста слабосильности и задумчивости среди общего темпа труда… (к Вощеву) Администрация говорит, что ты стоял и думал среди производства. О чем ты думал, товарищ Вощев?
Вощев. О плане жизни.
Товарищ Пашкин. Завод работает по готовому плану треста. А план личной жизни ты мог бы прорабатывать в клубе или в красном уголке.
Вощев. Я думал о плане общей жизни. Своей жизни я не боюсь, она мне не загадка.
Товарищ Пашкин. Ну и что ж ты бы мог сделать?
Вощев. Я мог выдумать что-нибудь вроде счастья, а от душевного смысла улучшилась бы производительность.
Товарищ Пашкин. Счастье произойдет от материализма, товарищ Вощев, а не от смысла. Мы тебя отстоять не можем, ты человек несознательный, а мы не желаем очутиться в хвосте масс.
Вощев. А вы боитесь быть в хвосте и потому уселись на шею!?
Товарищ Пашкин. Тебе, Вощев, государство дало лишний час на твою задумчивость – работал восемь, теперь семь, ты бы жил – и молчал! Если все мы сразу задумаемся, то кто действовать будет?
Вощев. Без думы люди действуют бессмысленно!
Товарищ Пашкин. Ты у нас, Вощев, один такой среди пролетариата: не можешь найти слов для изъяснения коммунизма в собственном уме и не знаешь, для чего жить.
Вощев. А для чего, скажите, товарищ Пашкин? Я хочу истину для производительности труда.
Активист. Истину говоришь? А не есть ли истина лишь классовый враг? Ведь он теперь даже в форме сна и воображенья может предстать!
Товарищ Пашкин (изображает рукой жест нравоучения). Пролетариат, товарищ Вощев, живет для энтузиазма труда. Пора бы тебе получить эту тенденцию. У каждого члена профсоюза от этого лозунга должно тело гореть!
Так что же нам с тобой делать…
Пашкин что-то быстро пишет, потом вручает документ Вощеву.
С завода тебе придется уйти, но своего брата-пролетария мы в нужде не бросим… направим тебя в артель копателей …
Держи, товарищ Вощев, лопату в помощь – добывай истину из земного праха!
Активист. Да, только ты учти, что польза твоя для социализма на текущем этапе развития ничтожна, потому как сущность твоя состоит из сахара, разведенного в моче, а настоящий пролетарский человек должен иметь в своем составе серную кислоту, дабы он мог сжечь всю капиталистическую стерву, занимающую землю!
