Все, как говорится в русской судебной практике, подвязаны и связаны, поэтому будут молчать. Так говорят все и сами. Поэтому всю историю пала честь рассказать главному действующему лицу. История таинственная и, как все русское, тупая, но действующие лица выказали небывалые человеческие особенности поведения, действий и проявили то, о чем писать нужно далеко не биографию. Но, поскольку в ней присутствует немалая доля так непонятной и не принимаемоей никем мистики, – все же, это будет биография, а не очередное заявление в суд, в темах которых я сам уже запутался.
Происходившее и происходящее будет описано в хронологической последовательности, как запомнилось и как записалось в редких попытках писать дневник, или, лучше – судовой журнал происходящего. Особенно полным он был за 2013 и 2014 года – что не странно.
И как жаль, что не велся ранее за десять – пятнадцать лет!
Эту историю следует начать задолго до моего рождения, когда в стране царствовал Советский союз.
Отец моего деда, Василия Степановича Ильина, был расстрелян при возведении оборонительных укреплений под Тулой – незадолго до Второй мировой войны. Расстрелян был на месте работ из-за разногласий с комиссаром или же представителем контролирующей его бригаду организацией – расстрелян сразу, без суда. Рассетрелян, возможно, и просто начальником бригады, – но сути это не меняет. Реабелитирован был в пятидесятых годах двадцатого века.
Вторая трагедия по вине Советского союза произошла уже с другим давним родственником – со стороны матери. Прадед был «кулаком» – своими силами наладил мануфактуру, которая силами союза превратилась в воспоминание. Но, благо, на тот момент остался жив. До финской компании, когда под бравый приказ нести в финляндию коммунизм были заживо заморожены финскими морозами, и на линии Маннергейма расстреляны финскими снайперами тысячи русских солдат. В том числе и мой прадед.
Дед Василий Степанович, о котором подробнее (насколько возможно) будет рассказано далее, в ходе ВОВ был отправлен на украинский фронт бороться с бандами бендеровцев, которые, получив высшее разрешение немецкого командования, занимались уничтожением мирных деревень, диверсиями и устроили небольшой, но кровавый геноцид населения этой территории. Вернувшись с фронта с победой, дед женился на бабушке (пока упоминается в такой форме), Анне Кузьминичне, и до конца советского союза и выхода на пенсию трудился на Тульском комбайновом заводе, Тульском Хладокомбинате и Тульском Горводоканале.
Анна Кузьминична, родом из села Крапивна (если верить ее рассказам), во время войны работала в тылу, и, можно не сомневаться, в итоге получила соответствующее звание. После войны, после свадьбы, пошла учиться швеей на Тульскую швейную фабрику и через много лет оказалась главным инженером Тульского дома быта и управляющей – как бы назвали сейчас – сетью еще существовавших советских государственных ателье. Прибавив к этому наказ одной из советских правительственных организаций не разглашать историю с расстрелом и реабилитацией, семья Ильиных смогла рассчитывать и на карьерный рост. и на высокий доход и на квартиру №231 во вновь построенном современном доме «Китайская стена» – № 130, в современном районе «Криволучье», ранее бывшим лугом. Или лесом с болотом.
Потеряв все заработанное – или скопленное – в 1991 году, и получив семейные проблемы своего сына Валеры и его жены Наташи, квартира была продана, и началась моя жизнь.
Не забуду так же единственную живую нынче мою бабушку Валентину Барбину, родившуюся в начале тридцатых годов в деревне, что была почти рядом с усадьбой И. А. Бунина. Прошедшую войну в гораздо более близких к боевым условиях, заставшую одну из последних стадий отъема чстной собственности – коллективизацию, после войны поработавшую маляром и остаток времени до выхода на пенсию – много десятков лет – на железной дороге, и в это же время имевшую силы родить мою мать. В настоящее время живет в поселке Плеханово, в чуть ли ни лично ее руками построенной пятиэтажке.
Муж ее, Николай, отец матери, для меня, еще маленького ребенка, – остался только в воспоминании. Дед сидел в полупустой квартире, окруженный стопками книг (часть которых, им подписанная, теперь сложена у меня в шкафу) – и, наверно, что-то говорил. Мать моя не старалась посещать его ни сама, ни с сыном. Это был единственный раз. Второй раз уже был гораздо позже, и посещение было кладбища.
Бабушка Анна Кузьминична умерла в 2017 году, дед Василий Степанович в 1997 году.
Валеру, «отца», я не видел с 16 лет. Но слышал в 2015 г., звоня бабушке и узнав, что ее положили в больницу. Как потом отреагировала бабушка, будет рассказано далеко позднее.
Далее – подробно.
