Вопрос о происхождении Иисуса как вопрос о Его бытии и миссии
Входе допроса Иисуса Пилат неожиданно ставит вопрос обвиняемому: «Откуда ты?» Обвинители придали осуждению Иисуса на смерть драматический характер, сообщив, что этот Иисус якобы выдавал себя за сына Божьего – преступление, за которое в законе значился смертный приговор. Просвещённый римский судья, который прежде уже высказал свой скепсис в вопросе об истине (см. Ин 18, 38), мог бы воспринять этот упрёк обвиняемому как нелепый. Но всё же он испугался. До этого обвиняемый сказал, что он – царь, но царство Его «не отсюда» (Ин 18, 36). А затем Он обозначил таинственное «откуда» и «для чего», говоря: «Я для того родился и для того пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об истине» (Ин 18, 37).
Всё это должно было казаться римскому судье абсурдом. Но всё же он не мог избавиться от таинственного впечатления от этого человека, который был иным, нежели известные ему борцы против римского господства и за восстановление царства Израильского. Римский прокуратор спрашивает, откуда Иисус, чтобы понять, кто же Он есть на самом деле и чего Он хочет.
Вопрос о том, «откуда» Иисус, как вопрос о Его внутреннем происхождении и вместе с тем – о Его подлинной сущности, возникает также и в других решающих местах Евангелия от Иоанна, определённую роль он играет и в синоптических евангелиях. У Иоанна, как и у синоптиков, за ним скрывается своеобразный парадокс. С одной стороны, против Иисуса и Его мессианского притязания говорит тот факт, что Его происхождение известно точно: Он вовсе не пришёл с небес, от «Отца», «свыше», как Он говорит (Ин 8, 23).
Нет, «не Иисус ли это, сын Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем? Как же говорит Он: я сшел с небес?» (Ин 6, 42).
Синоптики повествуют о точно таком же диспуте в синагоге в Назарете, на родине Иисуса. Иисус истолковал слова Священного Писания не привычным образом, но с властью, превосходящей границы всякого толкования, отнёс их к Себе и Своей миссии (Лк 4, 21). Слушатели, вполне понятно, пугаются такого обхождения с Писанием, этого притязания – самому быть внутренней точкой отсчёта и ключом истолкования Святых Слов. Испуг становится возражением: «Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? Не здесь ли, между нами, Его сестры? И соблазнялись о Нём» (Мк 6, 3).
Ведь известно точно, кто есть Иисус и откуда Он пришел – один среди прочих. Он такой, как мы. Его притязание может означать только высокомерие. Помимо этого, Назарет не был таким местом, о котором существовало бы подобное пророчество. Иоанн рассказывает о том, как Филипп говорит Нафанаилу: «… мы нашли Того, о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета». Ответ Нафанаила известен: «…из Назарета может ли быть что доброе?» (Ин 1, 45 сл.). Обыкновенность Иисуса, ремесленника из провинции, кажется, не скрывает в себе никаких тайн. Его происхождение свидетельствует о Нём как о таком же, как и все остальные.
Однако существует и обратный аргумент, свидетельствующий против авторитета Иисуса, а именно – в споре об исцелённом слепорожденном, который стал зрячим: «Мы знаем, что с Моисеем говорил Бог; Сего же (= Иисуса) не знаем, откуда Он» (Ин 9, 29).