1. Глава 1
Господи боже, как низко я пала. И всё равно глаз отвести не могу.
Подглядывать под любым предлогом неприлично, низко и недопустимо, а уж за сводным братом вообще беспросветное дно. Я бы незамедлительно дала знать о своём присутствии, но сейчас это наименьшая из возможных проблем.
Меня здесь быть не должно, поэтому надо выбираться отсюда. Немедленно! Если мачеха узнает, что я шастала по комнате её младшего сына – со свету сживёт. А эта красивая змея – Вероника меня обязательно выдаст.
Что они вообще здесь забыли?
– Ром, ну ты чего? – женский голос звенит раздражением.
Вероника – жена старшего из братьев – отворачивает лицо в сторону, уклоняясь от поцелуя.
– Что?
– Вообще-то, за стеной твоя мать накрывает праздничный стол, а ты опять пытаешься меня трахнуть?
– Ты уже четвёртый год моя жена. Думаешь. это кого-то сильно расстроит?
Меня! Меня расстроит. Прекратите немедленно!
Но в его взгляде пожар, а она с сомнением косится на дверь. Сдаётся.
– Ну, Ром... – звучит уже на полтона мягче. – Погоди ты... Чулки порвёшь...
Я расширившимися глазами смотрю как мой старший сводный брат толкает девушку к столу. Взъерошенный. Дерзкий. Сногсшибательный.
Длинными, по-мужски изящными пальцами нетерпеливо расстёгивает на себе рубашку, обнажая поджарый торс. В нашей семье не принято пренебрегать спортзалом, абсурдно так неоднозначно реагировать на молодое, подтянутое тело, но почему-то сейчас, при виде его тёмных сосков меня вдруг начинает знобить, как бывает в преддверии чего-то непоправимого.
Разум отвергает то липкое и тёплое, что хлынуло по венам, заставляя жадно впитывать каждое движение, закрывая рот непослушными руками.
А надо бы закрыть глаза.
Надо бы, ага. Я рассматриваю каждый сантиметр его гладкой кожи с той же неуёмной алчностью, с какой Рома расстёгивает свой ремень.
В последний раз он без футболки передо мной расхаживал ещё подростком. Стоит ли говорить, что к двадцати четырём годам Ромка возмужал... И чертовски похорошел... И вообще, нельзя о нём даже думать в таком ключе! Он женатый мужчина. Это грешно. Грязно. Табу.
Я отчаянно вжимаюсь в стойку с одеждой, словно пытаясь телепортироваться на кухню, где с минуты на минуту должны хватиться моей пропажи. Но конечно же продолжаю стоять на месте – за приоткрытой дверью в тесном закутке, приспособленном под гардеробную, куда успела юркнуть в последний момент, услышав звук приближающихся шагов.
Братья, а у меня их два – оба неродные по крови, но в то же время роднее кровной матери. И, похоже, наша связь намного крепче, чем мачехе того хотелось бы. Нас всегда тянуло друг к другу как магнитом.
– Ну Рома! – Вероника нервно ёрзает задом по столу, стараясь заглянуть ему за спину. – Вот скажи, неужели нельзя потерпеть до дома? А если кто-то войдёт?
– Это комната Макса. Здесь некому шастать.
Голос Ромы хрипнет, становится неузнаваемым, бьёт по телу разрядами крупной дрожи.
Я глубоко дышу, пытаясь усмирить взбесившийся пульс. Мысленно умоляю его прислушаться к Веронике. Пусть уходят. Пусть свалят прямо сейчас, пока не сотворили чего похуже. Ума не приложу, как потом смотреть родным в глаза, если они продолжат начатое. И момент когда можно было выйти безвозвратно упущен – Рома начинает приспускать штаны.
Вот теперь я зажмуриваюсь. Закрываю уши так крепко, что в голове гудит, но скрип стола и влажные звуки поцелуев просачиваются под ладони во всех деталях, как бы я ни старалась абстрагироваться.
Вот оно – наказание. За все плохие поступки положена расплата. Нужно было слушаться мачеху и не пытаться общаться с Максом за её спиной. Мы больше не дети. Девятнадцатилетней девушке нечего искать в спальне взрослого парня. Это неприлично! Даже если я зашла всего лишь оставить под его подушкой конфету с безобидной припиской на внутренней стороне фантика.
***
Рома
Никак не привыкну к ощущению, будто держу в руках льдинку. И ведь холодной Веронику не назвать. Стоит скользнуть ладонями под платье, отзывается моментально – шумно втягивает носом воздух, разводит шире ноги, закатывая глаза.
На этом вся её активность глохнет.
Максимум на что могу надеяться – скупые движения бёдрами навстречу и вид на сжатые в бледную полоску губы, отчего возникает едкое чувство, что Ника боится, забывшись, назвать меня другим именем.
С недавних пор я забил на попытки вывести интимную жизнь из режима игры в одни ворота. Энтузиазм погас, а близость перешла в механический супружеский секс. Я даю, она берёт – дышит рвано, позволяя мне делать всё, что хочу, достигает разрядки и, обмякнув, продолжает лежать тряпичной куклой. Даже не обнимет в ответ.
В общем, секс у нас откровенно паршивый. Но этот выбор я сделал сам, находясь в здравом уме, твёрдой памяти и под приступом юношеского максимализма. Решил, что смогу любить за нас двоих. Пока справляюсь.
Но молодой здоровый организм одной духовной пищей не накормишь.
В итоге веду себя как озабоченный подросток. Это бесит меня и раздражает жену настолько, что пар после ссор часто приходится спускать в одиночку, стимулируя свою и без того развратную фантазию. Что поделать, у Ники либидо на хилую четвёрку. Если оценивать по десятибалльной шкале. Чтоб затащить её в постель, нужно сперва в ноги челом трижды побиться. В идеале пока совсем не отшибёт желание.
