В телефонной книге мёртвых меня нет.
В свой дом я попадаю через окно.
Мои горящие книги не защитить на войне.
О народной тропе через поле маково
чья-то вдова заплакала.
Да, плевать. Я не понимаю, кто я,
как не понимают во сне.
Тебя никто не любил, если не сделал больше,
чем третья жена Михаила Булгакова.
Мне снится поле, ручей, в руке
три головки репья.
Мой свитер до лета ничей, репьи
высохшие на мне спят.
До осени меня здесь нет.
До раскаянья Льва Толстого не дожил бог.
Когда в будущем сладок стыд,
я, как Максим Горький, кажусь
святым с адописной иконой своего прошлого.
Не ждите меня, друзья.
В тихом доме не любят гостей,
я здесь, кого ищете вы?
Мне пришлось бы разводить мух,
чтобы узнать, вы живы или мертвы?
Есть некие вещи в штанах,
говорят, красивые, когда твёрдые.
Репейники высохли без любви.
Есть вещи красивые, когда мёртвые,
моя империя.
Распадается…
Щекотно, от Евгения Онегина во мне
остался только Пушкинский язык.
Меня разрушает, что я годами вижу
только минутную стрелку, смотря на часы.
Впереди у меня было всё,
а теперь тишиной обрывается.
Император внешнего мира выпустил куклу из рук,
а я сам? Выпустил душу во тьму,
как выпускает её человек,
когда просыпается.
