Лакомый кусочек Франции, открытый римлянами и галлами, дважды чуть было не перешедший английской короне.
Когда я вижу раскинувшиеся бесконечные поля и луга, то представляю милые сердцу тарусские дали.
Нормандия.
Средневековые замки, так называемые шато, ухоженная возделанная земля, магнолии, пальмы, гортензия и кукурузные поля. По этим дорогам мчались верхом мушкетеры со срочным донесением королеве, сменяя наскоро лошадей в аббатствах на пути из Ла-Манша в Лувр. Здесь Сена завершает свой путь и впадает в океан. Верхняя Нормандия считается священной землей импрессионистов.
И здесь с некоторых пор нахожусь я, чтобы знакомить вас с нормандским запахом осени и яблок…
* * *
Как вы там пели, ваше благородьице?
Кругом одна чужбина да разлука?
Во Франции Успенье Богородицы,
Такая католическая штука.
Пока не видно осени предвестников,
И не летает пепел Жанны Д'Арк,
Родители ведут своих прелестников
Исследовать соседний зоопарк.
Их ожидают звери, как положено,
Во всеоружии шерсти и клыков.
И, как положенное, ждёт детей мороженое.
Мороженое ждёт, без дураков.
А что в Москве, какая ода к радости?
Куда ведут родители детей?
Что там такое с праздниками в августе?
Чем веет от вечерних новостей?
Погода, знаю, портится и портится.
Уже летит понурый чахлый лист.
Не будет вам Успенья Богородицы –
Я говорю как старый атеист.
Это стихи Вероники Долиной из ее «Нормандской тетради».
Да-да, не удивляйтесь, русские во Франции – отнюдь не экзотика. Были эмигранты в революцию, продолжается и поныне поэтический разговор о счастье, о радости. Французское солнце. Под ним даже самые невесёлые воспоминания, размышления, беспокойство о Москве выглядят иначе.
Чуть иронично:
Ну хорошо, не будет Балтазара –
Пускай хотя б дадут вино и сыр!
Давно на нас дивится целый мир,
Что мы едим и пьём, венец кошмара.
Нормандия, в частности, это место, где дышат чистым воздухом, едят вкусную пищу, живут размеренной жизнью без надрыва и переживаний за все человечество и о судьбах мира. О, эти маленькие ухоженные городки, с непременными цветами, зелеными палисадниками, открытыми лужайками!
Сытые тучные коровы пасутся на зеленых лугах, одновременно поворачиваясь к солнцу, как подсолнухи, и кажутся нарисованными, мультяшными. Здесь любят свою историю и бережно восстанавливают старину, устраивая из бывших госпиталей и ферм прекрасные отели, а во дворце – музей ликера Бенедиктин.
Отдельная песня – это блошиные рынки.
Бесконечные ряды с залежами из кладовок и подвалов, антиквариатом приводят к размышлениям, что никакие Лувры, замки Луары, равно как и кулинарные туры не дадут и сотой доли понимания уклада жизни целых поколений, истории развития художественных промыслов. Воскресные блошиные рынках – это музеи под открытым небом. К сожалению, высочайшую филигранность прежних лет вытесняет современный ширпотреб.
* * *
…А за окнами просинь. Яркое солнце падает на стриженый зеленый газон и отсвечивает в висящих низко яблоках, грушах, сливах, киви, инжире, айве.
Яблок в этом краю изобилие. Нормандия – это сидр и кальвадос.
Просыпаешься под колокольный звон как в Тарусе. Там, в средней полосе России, храм православный на Воскресенской горе. И каждое утро малиновый звон. Спасибо, Господи, что живу!
Здесь, в Нормандии, католических храмов не счесть. Они в каждом городке. Были революции, войны были, но средневековые аббатства и монастыри уцелели и стали еще краше. В Фекане, в древней аббатской церкви Святой Троицы покоятся Ричард I (не путать с Ричардом Львиное Сердце) и Ричард II – герцоги Нормандии. Здесь же католическая реликвия – сосуд с каплями крови Христа, по легенде прибитый к берегу волнами Ла-Манша. Крестоносцы его потеряли. Чудеса!
А помните детскую мечту – найти запечатанную бутылку с посланием?
Пока что выглянешь в окно – рассвет. Солнце особенное, прорывающееся через все и вся, такое милостивое, бесконечно щедрое, что душа радуется.
Santa Maria, Mater Dei,
ora pro nobis peccatoribus,
ныне и в миг мой последний,
Jesus, будь же со мной. Я молюсь.
Золотые лучи падают на зеленую густую траву, и лужайка вспыхивает, словно усеянная бриллиантами. Роса держится на удивление долго. Влажность в Нормандии высокая, понятно, рядом Гольфстрим, Ла-Манш. Розам благодать. Цветут почти круглый год. Всему живому и сущему хорошо. Воткни прутик – вырастет, благословенная земля. Вокруг шато каштаны-гиганты, дубы столетние, трехвековая секвойя. Все буйно зеленеет и цветет.
Наверное, таким описывают рай. Там такая же тишина, прерываемая лишь пением птиц.
Сегодня слышала звук пролетавшего низко истребителя – досадный диссонанс, когда ты в тихом согласии с собою.
Управляющий шато пригласил искупаться в местной речке. Кто ж откажется в такую теплынь?
– Значит так, – скомандовал он тоном, не терпящим возражений. – Обычно я вот здесь прыгаю в воду и быстро-быстро доплываю вот до того места, выхожу и одеваюсь, так как место не совсем пляжное.
Сказано – сделано. Нырнув вслед за ним, я поняла, что означало «быстро-быстро»: вода оказалась ледяной и, будь дистанция подлиннее, я бы побила мировой рекорд!
