Знойным июльским вечером, когда солнце наконец соизволило сжалиться и прекратило нещадно выжигать усталую землю, пиво было на редкость вкусным.
Насытившись очередным глотком холодного пойла, Порфирий громко и протяжно рыгнул. Словно дикий буйвол издал утробный рык где-то в прериях. Казалось, даже птицы на мгновение перестали петь в саду, напуганные услышанным.
– Считаешь меня вульгарным? – поинтересовался он, хитро прищурив один глаз.
– Вовсе нет, – искренне ответила Даша, делая маленький глоток из прозрачного бокала. Пузырьки в янтарной жидкости озорно кружили, взмывая вверх.
Порфирий тем временем, поперхнулся и отчаянно закашлял, прикрывая рот кулаком.
Они сидели вдвоем, в саду его дачного участка, заросшего плодовыми деревьями и сорняками. Над ними раскинулся навес из старого виноградника, что лежал на кособоких столбах. Пели птицы, слышалось жужжание пчел, у соседей озорно лаял пёс.
Как обычно на протяжении последних нескольких недель, Даша появилась у него, старого заброшенного писаки, чтобы выдать порцию своих новых виршей и получить нечто вроде рецензии. Порфирий всё не мог взять в толк, как девушка нашла его в этих забытых богом местах. Кроме того, было удивительно, что Дашу не испугал его довольно жалкий вид. На даче он жил безвылазно, зимой и летом. Сейчас это и был его дом…
– Это такие мелочи… – сказала Даша, поправила очки и мило улыбнулась, – Как облака в солнечный день… Да и… Ведь не в этом суть!
– Это обыденность жизни! – утверждая, констатировал Порфирий, – Не суть и не панацея… Ты не живёшь со мной все эти годы и просто не видишь подобной обыденности каждый день…
Про себя подумал: «И слава богу!..»
– Ваш талант – вот тот главный столп, что позволяет увидеть Вас объективно, целиком!
Порфирий выдержал незначительную паузу, словно размышляя. Затем сказал:
– Что ж, продолжим с поэзией…
Дарья опустила нетронутый бокал на шаткий пластиковый стол и принялась декламировать по памяти написанное на днях произведение. Порфирий был первым, кто слушал.
Девушка читала вдохновенно, отражая восторги, порывы и спады именно там, где это и должно было быть. Стёкла её очков, неестественно увеличивавших глаза, в такт движениям головы поблёскивали искорками в лучах заходящего солнца. И так Порфирию нравился этот порыв, так захватило желание передать смысл, что, засмотревшись на поэтессу, он полностью утерял нить повествования…
Мозг отключил все мыслительные функции. Он всего-лишь восторгался моментом происходящего. В последнее время это повторялось всё чаще. Он жил одним настоящим, жадно глотая каждую его частицу. Может, это был предвестник неуклонно наступающей старости, приближающийся маразм? Или всего-лишь отголосок той пустоты, что долгие годы окутывала его сознание…
Девушка закончила и с любопытством ждала ответа. Всей своей напряженной в струну фигурой она словно бы говорила: «И-и-и-и-и???…»
Порфирий обескураженно развёл руки. В одной из них застыл пустой бокал. Такой же пустой, как и его голова.
– У меня нет слов! – наконец честно признался он, – Это… Впечатляет!
Даша застенчиво улыбнулась.
– Спасибо, Порфирий Сергеевич! Но… что не так? Говорите всю правду, Вы же знаете, как мне это нужно!
Порфирий подёрнул плечами, почесал бороду и налил в пустой бокал очередную порцию отравы. Пусть отравы, но чтоб только не было пусто! Не было одиноко, пусто и темно впереди – там, где не виден был яркий свет ни одной его новой книги!
– Я… – промямлил экс-претендент на золотую ветку российской книжной гильдии, – Не могу поругать тебя, Дарья! Захватывающая игра образов, четкие мысли… Как ты сказала о страннике?…
Конец ознакомительного фрагмента.
