Рыночные порядки и законы прочно входили в обиход новой России, круша все на своём пути. В потоке событий не разбираясь, кто прав, кто виноват. Они просто делали свое дело невзирая на лица и судьбы подвластных им людей. Но вера в общечеловеческие ценности проводила свою негласную проверку стойкости своих убеждений и жизненных устоев. А как ещё, спросите Вы? Нас так учили, нас так воспитывали. Партия сказала надо – комсомол ответил есть. Идейные. На всю голову. Но свою рубаху, которая ближе к телу, как выяснилось, никто не отменял.
Мой договор долгосрочной аренды банковской квартиры был пущен на фантики, работы не стало. Знающие люди мне все сказали, знакомые лица растворились в толпе никогда не бывавших в моей ситуации людей. Родных и близких, понятное дело, я никогда не напрягала – с детства была самостоятельной и независимой. Пришлось подключать Высшие Силы. Их час настал.
Это сейчас количество церквей и поход в них на службу стали привычным делом. Эзотерические знания и прочие течения-учения уже норма. А тогда то, что мы знали: «Партия – наш рулевой», «Вперёд- к коммунистическому будущему». Светлые идеалы человечества в образе вождей мирового пролетариата прочно закреплялись в сознании советских людей как самые главные святыни всех времен и народов. Да и не престало октябрятско-пионерскому поколению, выходящему из комсомольского возраста, интересоваться вопросами познания духовных законов. Тёмные мы были в этой сфере. «Темнота – друг молодежи». Тонко, однако, подмечено. Был и такой лозунг в наше время великих свершений. Я, во всяком случае, была далека от христианского учения. Проще сказать, близка к марксистко-ленинскому. Одних работ его классиков сколько было законспектировано в свое время и докладов сделано. Впрочем, далека, как и от других известных мировых конфессий. Хотя состояла номинально в вероисповедании, так как была крещена бабушкой в глухой провинции в 11-летнем возрасте, ничегошеньки в этом не понимая. Всё что запомнила об этом событии, так это то, что рассказывать о нем никому нельзя. А это, в свою очередь, закрепилось в мозгу как нечто страшно постыдное, одним словом, запретное. Пластмассовый крестик, как голенький детский пупс был завернут в тряпочку и спрятан бабушкой в деревенский сундук, как свидетельство выполненного долга. Без шуток.
Я же, так ничего не поняв – что же и для чего все это было, продолжала жить в неведении, что происходит на Том Свете. Ни много ни мало, но эта тема надежно ассоциировалась у меня с поминками и похоронами.
Надо сказать, что моя бабушка жила в городе, в деревню она приезжала только на лето. К ней и меня подкидывали, правда не понятно было, кто и за кем присматривал и о ком беспокоился. Сейчас поясню. Бабушка была еще полна энергии, но со дня на день, как ей казалось, должна отойти в мир иной. И весь нерастраченный талант воспитателя она охотно реализовывала на задушевные разговоры со мной на актуальные для её почтенного возраста темы. Лейтмотивом этой сто первой рассказки были инструктажи по вопросу, что мне надлежит делать, когда бабушка меня покинет и встретится с Богом на небесах. Моя детская психика никак не хотела принимать эту информацию, но три старинные иконы из красного угла убедительно принуждали уважить старость. А так как похороны и поминки на селе имели частый характер, бабушка посещала их с завидным постоянством. И рассказы о том, как все прошло в подробностях проводимых ритуалов, заменяли мне сказки и были обычным делом.
