Жданов Александр Борисович
поэт, прозаик, художник, искусствовед.
Член Союза российских писателей и Творческого союза художников России
Родился в 1956 году в Баку. По окончании средней школы работал, служил в Армии. В 1982 году окончил филологический факультет МГУ имени М. В. Ломоносова. В 2018 году в «Образовательно-методическом Центре» Министерства культуры Калининградской области получил специальность «Искусствовед».
Работал преподавателем русского языка и литературы. Первые два года по окончании университета в Литве, потом снова в Баку (в средней школе и – по совместительству в Педагогическом институте). В результате драматических событий в Азербайджане 1989 переехал в Калининградскую область. Здесь прошёл все этапы газетной работы: корреспондент, заведующий отделом, ответственный секретарь, главный редактор районной газеты. Параллельно преподавал в художественной школе – историю искусства, живопись, композицию. На этой стезе написал три учебных пособия по истории изобразительного искусства (изданы для школ искусств в «ОМЦ» Министерства культуры Калининградской области).
Публиковался в журналах «Запад России», «Балтика», «Литературный Азербайджан», «Нева», «Берега», «Сибирские огни», «Великороссъ», «Метаморфозы», «Литературная Армения» «День и ночь», «Новый свет» (Канада), в Интернет-журналах «Твоя глава», «Бюро Постышева», в альманахах «Российский колокол», «Литера К», «Эхо», «Лира дружбы». Автор трёх сборников стихов, четырех книг прозы, альбома живописи и графики и трёх учебных пособий по истории изобразительного искусства.
Призёр Международного литературного фестиваля-конкурса «Русский Гофман – 2018» (диплом III степени), «Русский Гофман – 2019» (диплом II степени), Международного конкурса «Созвездие духовности – 2018» (II место), Международного конкурса» «Армянские мотивы – 2019» (I место в номинации «проза» и II место в номинации «поэзия»), Международного конкурса «Диалог с жизнью – 2021» (III место), Международного конкурса «Большой финал – 2021 (II место) и других. Вошел в лонг-листы Международного конкурса «Золотой витязь» и Международного конкурса «Этноперо» – 2019», «Антоновка 40+» – 2020.
1
Меня расстреляли ранним утром на дальних путях железнодорожной станции между кирпичной стеной и одиноким отцепленным вагоном-теплушкой. Люди в чёрных кожаных куртках даже не дали мне обуться – просто вытолкали из вагона, и я шла почти босиком, в одних чулках. Мне приходилось делать широкие шаги, чтобы шагать только по шпалам, потому что наступать необутой на острые камни и гальку на путях было нестерпимо больно. Но шагать широко мешала длинная юбка, которая к тому же всё время цеплялась то за камни, то за болты на рельсах. Я спотыкалась, оступалась, чуть не падала. А те трое в куртках только подталкивали меня в спину и посмеивались.
Я шла и задавала себе только два вопроса: почему изо всех пассажиров вагона выбрали именно меня? Почему я оказалась в вагоне рядом с незнакомыми людьми без обуви? Второй вопрос беспокоил сильнее. К боли физической добавлялись душевные страдания – невыносимо стыдно было идти разутой да ещё вдобавок подгоняемой тремя типами.
А ведь действительно других не тронули. Ни толстолицего господина в котелке, ни тощего и длинного, как жердь, офицера. На офицере не было формы, он был одет, как мещанин, вертел в руках картуз, но только слепой не увидел бы военной выправки, не заметил бы, как он закидывает ногу за ногу – словно старается не задеть себя и других шпорами. Гадкий осадок на душе оставило и поведение офицера. Когда меня выводили, он откинулся назад, опёрся головой о перегородку в вагоне, прикрыл глаза, всем своим видом показывая, что дремлет. Я понимала, что он не мог бы кинуться на мою защиту, не стал бы даже пытаться отбить меня у внезапного патруля, но то, как он самоустранился было противно.
Когда меня подвели к стене, я поначалу даже вздохнула облегчённо: мучения мои, хоть на время прекратились. Я стояла у стены, смотрела перед собой и видела только пустой отцепленный товарный вагон. Почему-то хорошо запомнилась чёрная кованая решётка – слишком изысканная для станционной ограды. А ещё запомнились полуоторванная и болтавшаяся на гвозде доска и надпись мелом на стенке вагона. Это был какой-то номер. Я запомнила – 217. И еще подумала, хорошо, что дочка осталась у мамы в Киеве.
Один из трех, приведших меня сюда, что-то говорил. В сознании застревали только отдельные слова – «революционная законность… наймиты империализма». Остальные слова было не разобрать из-за внезапного резкого звука: где-то над головами завыла сирена – и в сердце мне ударила пуля.
* * *
Вой сирены перелился в сигнал будильника, сильно болело сердце. Он не понял, от чего проснулся – от этой боли, или всё же будильник разбудил. С минуту полежал, приходя в себя, прислушиваясь к организму. Сердечная боль не отступала. Даже позвать жену не было сил. Он все же дотянулся до тумбочки, на которой лежал тяжёлый том. Кое-как дотронулся правой рукой и сбросил книгу на пол. На грохот вбежала жена.
– Плохо мне, Галя. Сердце, – сумел он прошептать. Но мог и не говорить. По его виду жена поняла всё и бросилась к телефону вызывать «Скорую».
