Событие первое
Пётр Дмитриевич Пожарский лежал на топчане и получал удовольствие от массажа. Делала его Айсу – одна из выкупленных у казаков турчанок. Когда девушки освоили более-менее русский язык, то смогли и имена свои перевести. Айсу – лунный свет. Берку – душистая. Марты – чайка. Весной, попав в терем к Пожарскому, девушки из всех умений обладали только одним – наряжаться. Ну, нет. Свои восточные танцы эти гейши танцевали от души и делали это не плохо. А ещё Марты умела делать помаду. Агафья, ключница Петра Дмитриевича и единственная служанка, пока её князь Пожарский с собой в Москву не забрал, научила девушек стряпать и варить пельмени, делать котлеты и варить борщ. Вот с таким багажом Пётр их и принял второго октября, когда вернулся из своего вояжа на Урал камень. Хорошо хоть уезжая, Агафья наказала Коровину, вершиловскому старосте, приставить к девчонкам бабку, чтобы она их готовить учила, и говорить по-русски. Бабка Матрена, попав в терем, порядок завела строгий, уборки еженедельные, помывка в бане и шитьё русской одежды (девкам на приданое). Разговаривали турчанки уже сносно. Из первого же разговора Пётр узнал, что он им теперь муж и хозяин. Вот не было печали.
Княжич научил их делать массаж. Лучше всего он получался у Айсу, руки у неё были покрепче. Сейчас Пётр Дмитриевич, после парилки и бассейна, лежал в массажном салоне банного комплекса и вспоминал последние три с небольшим месяца. Завтра Рождество. Уже 1620 год начался.
Все три месяца был аврал. Начался он с того, что с иностранцами просчитались. Уезжая, княжич поручил Вацлаву Крчмару построить четыре терема для ожидаемых знаменитостей. Пётр ждал четверых: Питера Рубенса, Иоганна Кеплера, Галилео Галилея и Симона Майра. На самом деле прибыло гораздо больше. Не приехал пока Галилей, ничего подождём. Зато были те, кого и не звали, но поговорив с господами, Пожарский обрадовался. Экие зубры привалили, как их в письме царь батюшка обозвал. Прибыл Симон Стивен, Пётр сразу озадачил товарища постройкой ветряных мельниц и проектированием водяных. Меха на десятках печей в ножную сжимать, так себе удовольствие. Ещё приехал известный доктор, ученик самого Амбруаза Паре. Доктором с точки зрения современной медицины он был никаким. Но ежедневные вечерние беседы с Петром и дневные занятия с вершиловскими травницами через означенные три месяца сделали из врача – вредителя, с его кровопусканиями, лучшего в современном мире доктора. Вернее не так. Вот лето пройдёт, освоит ван Бодль практическую фитотерапию, научится правильно заготавливать лекарственные растения, да ещё продолжит выпытывать у Петра полузабытые случайные знания по современной медицине, и тогда осенью он точно будет настолько выше своих сокурсников по университету в Падуе, который здесь считается лучшим, что они просто перестанут друг друга понимать.
Второй доктор, или ученик доктора, рижский немец Генрих Тамм, как ниточка за иголочкой ходил за ван Бодлем и учился тому же. Но голландец был ведь ещё и хирург, и стоматолог и акушер. Ничего, пусть учится, два доктора это гораздо больше, чем один.
С Рубенсом приехали два ученика. Ну, это, наверное, их так сам Рубенс по привычке называет. Генерал Афанасьев знал этих художников по картинам в Эрмитаже. Якоб Йорданс и Франс Снейдерс уступали Рубенсу в известности, но не в мастерстве.
Иоганн Кеплер тоже притащил с собой через всю Европу ученика и помощника Якова Барча. Афанасий Иванович про этого Барча помнил только одно, он должен будет жениться на старшей дочери Кеплера. Ну, поживём, увидим, на что этот господин способен.
Получалось, что теремов нужно девять, а имелось четыре. В них поселили Антуана ван Бодля, Иоганна Кеплера, Симона Майра и Симона Стивена. Рубенса, приехавшего на один день раньше Петра, староста Коровин поселил временно в терем Пожарского. Остальные пока разместились в обычных домах. Их тоже построили два десятка по приказу Петра перед отъездом.
Теперь срочно строилось шесть теремов. Один Пётр решил отдать пану Янеку Заброжскому. С построенными уже теремами для Лукаша Донича, Онисима Зотова, Вацлава Крчмара, Петера Шваба, Василия Полуярова и Трофима Шарутина получался целый коттеджный посёлок из шестнадцати теремов. Они стояли в небольшом отдалении от самого Вершилова, чуть западнее на опушке леса. Деревья при строительстве по максимуму сохранили и теперь терема в окружении заснеженных сосен смотрелись очень живописно. Две недели убили на авральную стройку шести теремов. Надо отдать иностранным специалистом должное, поворчав немного, особенно Рубенс, они с энтузиазмом включились в строительство собственного жилья и изрядно мешали профессионалам. Зато заняты были.
С домами было ещё хуже. Даже сосчитать необходимое количество и то с первого раза не получалось, всё время кого ни будь забывали. Приехало сорок стрельцов. Пётр их не ждал и не просил, но обрадовался. Он даже сделал больше. Как только в Вершилово приехал воевода Фёдор Фёдорович Пронин, он уговорил оставить на постоянно в Вершилово и те два десятка, что обучались у ляха в отсутствии княжича. Новоиспечённый князь добро помнил и на такую ерунду махнул рукой:
