Призрак бродит по Европе[2]. Он также бродит по Восточной Азии и большей части Северной Америки, а вскоре начнет бродить по большей части мира. Это призрак вымирания. На протяжении десятилетий эта проблема пощипывала периферию, отдаленные сельские регионы и небольшие города ржавых поясов[3], а мы ее в основном игнорировали. Это не те места, где предпочитают жить люди, формирующие общественное мнение – журналисты, ученые или политики, и на подобные районы обращают мало внимания. Однако сегодня последствия попадают в заголовки газет. И это только начало.
Мы присутствуем при родовых схватках новой эпохи, но это эпоха без родовых мук. Можно проложить путь по большой дуге от Гибралтарского пролива на одном конце Евразии до Джохорского пролива на другом и при этом передвигаться в таком огромном бесплодном полумесяце исключительно через страны, столкнувшиеся с перспективой сокращения населения. Среди них можно найти государства как преимущественно протестантские, так и католические, мусульманские и буддистские, как богатые, так и бедные, как демократии, так и автократии. Для одних стран это новое явление, другие столкнулись с ним несколько десятков лет назад. Практически вне зависимости от социальных, экономических или политических характеристик этих государств сокращение численности населения и его последствия уже сейчас начинают определять их будущее.
«В Великобритании не хватает топлива и водителей грузовиков»[4], «Нехватка персонала продолжает осложнять работу амстердамского аэропорта Схипхол»[5], «Китайские заводы испытывают проблемы с рабочей силой»[6] – эти заголовки относятся к разным странам и секторам экономики. За каждым из этих случаев дефицита людей кроются конкретные особенности и причины: выход Великобритании из ЕС, неумение голландских (и многих других) аэропортов справляться с проблемами, вызванными ковидом, растущее желание китайцев становиться «белыми воротничками», а не трудиться на производстве. Однако в основе этих и многих других ситуаций лежит гораздо более серьезная проблема – реальность, которая распространяется по всему миру, как лесной пожар: у нас заканчиваются люди. Последствия этого только начинают проявляться.
Какими бы ни были конкретные условия времени и места, какими бы ни были другие причинные факторы, подобной нехватки людей не возникло бы, если бы 20–30 лет назад в этих странах люди рожали по два-три ребенка, а не по одному-два. Например, в бюджете правительства Великобритании на 2023 год основное внимание уделяется пенсионным реформам, направленным на возвращение самых молодых пенсионеров в ряды работающего населения. Несомненно, это похвальная и, возможно, даже достижимая цель. Но подобной необходимости не случилось бы вовсе, если бы численность людей в возрасте за двадцать по-прежнему превышала численность тех, кому под семьдесят, на 1,6 млн человек, как это было в середине 1980-х годов. Сегодня людей в возрасте двадцати с небольшим лет на 170 тыс. больше, чем тех, кому под семьдесят[7]. Таким образом, чистый приток рабочей силы сократился почти на 90 %.
Нам обещают роботов и прочие технологические устройства, но на горизонте не видно машин, которые помогут нам, если мы захотим починить капающий кран, заполнить полки супермаркета или организовать уход за престарелыми родителями. Как и прежде, для такой работы нам нужны люди. А их уже не хватает, и дальше будет только хуже.
Кажется, что такое заявление чересчур смело: ведь население Земли только что достигло 8 млрд человек (что является самым высоким показателем за всю историю человечества) и продолжает расти. Но стоит копнуть поглубже, и открывается совсем другая картина. Да, количество людей на планете продолжает увеличиваться, однако темпы роста сократились вдвое с 1970-х годов и продолжают падать. И хотя общее число людей постепенно увеличивается, прирост замедляется, а неминуемый максимум все ближе. При этом человечество стремительно стареет. Глобальный рост численности населения все сильнее и сильнее увязывается с отсрочкой смерти и все слабее и слабее – с созданием новой жизни. В качестве фактора роста населения снижение смертности важнее рождаемости, однако надолго смерть не отложить.
