Шел скорбный июль 1941 года. К Киеву, словно тень солнечного затмения, ползли немецкие армии. В «лоб» этот великий город взять не удалось, но это только добавило немцам азарта и выдумки. Они ослабили давление на столицу Украины с запада и яростно двинулись к ней с юга и севера. Советская оборона трещала по швам, но как ни старались немцы затянуть удавку вокруг вечного города, несмотря на все их усилия, к концу месяца черных вишен стало понятно, что провести намеченный на 8 августа парад германо-союзнических войск в захваченном Киеве не получится. А ведь на запланированные торжества ожидали приезда самого Фюрера в компании с Муссолини и Тиссо.
Командование Вермахта, не привыкшее менять планы своих парадов, не считаясь ни с чем все же нашло нужные слова и рычаги воздействия на солдат. В результате, в районе Умани обозленным фашистам удалось зажать в клещи и практически полностью уничтожить 6-ю и 12-ю армии Юго-Западного фронта под командованием генералов Музыченко и Понеделина. Справедливости ради нужно сказать, что эти измотанные постоянными боями части, с первого дня войны сдерживающие натиск врага, отступая от самой границы СССР, сделали все, что могли. Потеряв к этому моменту большую половину личного состава, под Уманью они попросту были раздавлены катящейся на них огненной лавиной.
Развивая успех наступления, германское командование приказало тридцати танкам бригады СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», а с ними двум батальонам отборной мотопехоты, полусотне орудий и шестидесяти минометам ударить по остаткам частей советских войск, рассеянным по лесисто-холмистому массиву на правобережье реки Синюха, в районах сел Подвысокое в Новоархангельском районе Кировоградщины и Легедзино Тальновского района Черкащины…
Глядя в звенящие от зноя небеса, да вслушиваясь в гром близкой канонады, легедзинские крестьяне, да вошедшие утром в их село бойцы Красной армии лишь хмурились, суетясь на окраине села, да у приземистых, глинобитных хат.
Быстро же докатилась сюда война. В первые дни селянам не верилось, что где-то идут бои, кто-то лишился крова, родных, здоровья, а то и самой жизни. Только когда прошла мобилизация, стало ощущаться, что жизнь в селе изменилась. По радио все время говорили о тяжелых потерях, об оставленных немцам городах, но люди были уверены в том, что их крепких, молодых хлопцев, еще вчера трудившиеся рядом со всеми в полях и на мехдворах, минует горькая чаша. Пока еще никто не знал, что такое похоронка, может быть потому, что почта, призванная их доставлять, откровенно скажем, работала в это время как попало.
Селяне, уверенные в силе советской армии, ждали скорого окончания войны, но в какой-то день вдруг стала слышна канонада. Народ в селе сразу притих. Даже дети понимали, что это не гроза. Уже назавтра гром орудий порой заглушал вывешенный над новенькой колхозной конторой, рассказывающий невеселые новости черный радиорупор, и люди занервничали – вот она, война! К вечеру сельский рупор и вовсе умолк.
Анатолий Мефодьевич, местный монтер, ответственный за радиовещание, поутру собрался и пошел по линии, чтобы найти обрыв… Вернулся он только назавтра, перепуганный, с разбитыми губами и весь в синяках. Что да как с ним приключилось, монтер никому не говорил, а рассказал все только на закрытом, быстро собравшемся по этому поводу, заседании правления колхоза. В конторе, выслушав и тихо обмозговав его рассказ, вышли к людям и сообщили, что радио в селе заговорит не скоро, потому, как провода обрезаны километров за восемь-десять от Легедзино и одному Мефодьевичу этого не отремонтировать, нужна бригада из города.
В толпе собравшихся селян тут же отыскался человек, который только что приехал из райцентра. Он под честное слово клялся, что и в городе радио по проводам не идет. Люди на рынке ему рассказывали, что вокруг, по лесам, шастают какие-то солдаты в пятнистой форме, видать, немцы, и никого не подпускают к оборванным проводам. Вот тут-то и Анатолий Мефодьевич не утерпел перед людьми и сознался, что идя вчера по линии, он как раз и угодил к таким «пятнистым. Пожалели вороги его седины, убивать не стали, так, слегка намяли бока, да на ломанном русском сказали, чтобы шел домой, монтер, и донес людям такую весть – скоро народ Украины будет слушать другое радио.
Пошептались селяне, да и разошлись по домам, косясь на мертвый рупор. Но начиная с этого дня ни за новостями, ни за покупками в райцентр уже никто не ездил, боялись «пятнистых».
Вокруг гремело уже без перерыва. Ночами то тут, то там вспыхнет зарево, потянет дымом. С восхода и до темна, словно косяки перелетных птиц, гудят шмелями самолеты с крестами, да, слава богу, пока летят высоко над Легедзино. Только стали люди и к этому привыкать – на тебе! Тридцатого июля с утра в село вошли советские войска.
