Introduction. c Перевод Т. Покидаевой, 2007.
«Мне кажется… я скорее вспомню жизнь, растраченную неразумно на хрупкие вещи, чем потраченную с умом на уклонение от морального долга». Эти слова мне приснились, и я записал их, когда проснулся, не понимая, что они означают и к кому обращены.
Лет восемь назад задумав эту книгу сказок и вымыслов, я собирался назвать ее «Небось эти люди знают, кто мы, – они поймут, что мы были здесь», по реплике из комикса «Приключения малыша Немо в Стране Снов» (прекрасная репродукция этой страницы приведена в книге Арта Шпигельмана «В тени уничтоженных башен»)[1]; предполагалось, что повествование в каждом рассказе будет вестись от лица лживого и ненадежного героя, и все они объяснят свою жизнь, расскажут, кто они и как однажды тоже были здесь. Дюжина рассказчиков, дюжина рассказов. Таков был замысел; но жизнь переписала все по-своему: я приступил к рассказам, теперь собранным в этой книге, и они стали обретать ту форму, что им была потребна: если некоторые излагались от первого лица и были фрагментами чьих-то жизней, другие ничего такого не пожелали. Один никак не складывался, пока я не предоставил его излагать месяцам, а другой эдак полегоньку умело играл с идентичностями, и было ясно, что писать его нужно от третьего лица.
Собирая материалы для этой книги, я гадал, как же ее назвать, – первоначальное название уже не подходило. Тогда-то ко мне и попал компакт «Умники, как мы» группы «Уан Ринг Зироу»[2], и на этом диске я услышал те самые строки, что извлек из сна; и я призадумался – что же это я понимал под «хрупкими вещами»?
Мне показалось, это хорошее название для сборника рассказов. В конце концов, в мире столько хрупких вещей. Люди ломаются так легко – и так легко умирают мечты и разбиваются сердца.
Этюд в изумрудных тонах
Этот рассказ был написан для антологии «Тени над Бейкер-стрит», которую выпустил мой друг Майкл Ривз вместе с Джоном Пиленом. Майкл высказался так: «Мне нужен рассказ, в котором Шерлок Холмс соприкасается с миром Говарда Лавкрафта». Я согласился написать рассказ, хотя сомневался в перспективности такого соприкосновения: мир Шерлока Холмса предельно рационален, торжество объясненности, в то время как фикции Лавкрафта глубоко, предельно иррациональны, а тайны необходимы, чтобы человек не сошел с ума. И если поведать историю, сочетающую элементы обоих миров, следует придумать интересную комбинацию, равно выигрышную и для Лавкрафта, и для творений сэра Артура Конан Дойла.
В детстве мне нравились книги Филипа Хосе Фармера из серии «Уолд-Ньютон», где персонажи разных литературных произведений существуют в едином мире, и я с удовольствием наблюдал, как мои друзья Ким Ньюмен и Алан Мур создают собственные миры, порожденные фармеровским «Уолд-Ньютоном», – в «Годе Дракулы» и «Лиге выдающихся джентльменов» соответственно.
Моя же история сложилась гораздо лучше, чем я смел надеяться, когда комбинировал ингредиенты. (Писать книги – это как еду готовить. Бывает, пирог не поднимается, как ни старайся, а порой выходит просто волшебным – ты о таком и не мечтал.)
В августе 2004 года «Этюд в изумрудных тонах» получил премию «Хьюго» за лучший рассказ – я этим горжусь до сих пор. И отчасти благодаря ему спустя еще год меня таинственным образом приняли в почетные члены общества «Нерегулярные полицейские части с Бейкер-стрит»[3].
Эльфийский рил
Так себе стихотворение, по правде говоря, но читать вслух – неописуемый кайф.
Октябрь в председательском кресле
Написан для Питера Страуба, для замечательной антологии «Перекрестки», в которой он выступил приглашенным редактором. Все началось несколькими годами раньше, на конференции в Мэдисоне, штат Висконсин, когда Харлан Эллисон предложил мне написать рассказ с ним на пару. Нас посадили за веревочное заграждение: Харлана с пишущей машинкой и меня с ноутбуком. Но вначале Харлану надо было дописать предисловие, и пока он дописывал, я придумал начало рассказа и показал Эллисону. «Не-а, – сказал он. – Не пойдет. Слишком по-Нил-Геймановски». (Так что я начал другой рассказ – мы так с тех пор над ним и работаем. И вот ведь нелепость: всякий раз, когда мы встречаемся и пишем, рассказ становится все короче.) В общем, фрагменты моего рассказа так и валялись на жестком диске. Спустя пару лет Страуб пригласил меня в «Перекрестки». Я хотел написать историю про двух мальчиков, живого и мертвого, – разминка перед детской книжкой (называется «Книга кладбищ», я как раз сейчас ее пишу). Некоторое время соображал, как вырисовывается эта история, а когда закончил, посвятил ее Рэю Брэдбери, который написал бы ее гораздо лучше, чем я.
В 2003 году она получила премию «Локус» в номинации «Лучший рассказ».
Тайная комната
Все началось с просьбы двух Нэнси, Килпатрик и Холдер, написать что-нибудь «готическое» для их антологии «Чужие». Мне всегда казалось, что история Синей Бороды и ее вариации – из всех историй самая готическая, и я написал стихотворение, действие которого происходит в почти пустом доме, где я в то время жил. «Распокаивать» – это, как выражался Шалтай-Болтай, «слово как бумажник» и обитает на нейтральной полосе между «расстраивать» и «успокаивать».
