7.35.
Сегодня у меня на Скорой дежурные сутки. Вызовов уже дохерища… Мою бригаду держат в резерве, чтобы затыкать нами разные неотложные прорехи на линии. Диспетчер Фаина Андреевна вопрошающе смотрит на меня:
– Интересно, почему по воскресеньям всегда так много вызовов? Народ прет! Кто с давлением, кто с психозом, кто – так, послать чтобы. Когда моложе была, работалось в кайф, сейчас по прошествии стольких лет, пахать уже тяжелее. После смены два дня надо приходить в себя. Работа начисто сбивает биоритмы. Я служу в филиале больше двадцати лет, как тут уйдешь? Скорая, как наркотик. Тот, кто сразу не ушел, сам редко уходит. Хотя в последнее время стали к нам относиться, как к продавцам. Говорят, вы оказываете услуги.
– Звонят на подстанцию сейчас те, кто думал, что за субботу хворь пройдет, – делюсь своей версией, – опять же, человек обычно топает не в поликлинику, если сильно достанет.
Ухожу в комнату отдыха персонала. Фельдшер моей бригады Евгений перебирает струны гитары, напевая песенку собственного сочинения:
Милая, ты не печалься,
Время в разлуку врастает как сетка дождя.
Друг мой, не обижайся
На дни и ночи, что лгут по ступеням сходя.
Так уж случается, все забывается:
Радость, обида и страх.
Помни, любовь моя птицей качается
В небе на синих волнах!
Видишь, ласкается ветер,
Сонные листья вздымая на тёплых плечах.
Вот и закончилось лето,
ПрОбил под новой луной расставания час.
Жребии спутаны, жаль не сведут они
Нас на земле и воде.
Но умоляю тебя, не тоскуй о них!
Судьбы доверим звезде…
В прошлое нет нам возврата,
Губы сжигает слезинок горячая соль.
Комкаем мы под заплаты
Слабых улыбок своих расставания боль.
Руки прощаются… мир рассыпается…
Сладок последний привет!
И не принять, что уже обрывается
Наш обезумевший след…
Женя. Рост внушительный, пишет стихи, песни, играет на гитаре, голос приятный, слух абсолютный. Глаза голубые, лицо выразительное. Надежный товарищ, добрейшей души человек.
8.05.
Первый вызов – отравление. Едем по утреннему городу в спальный район, без особых проблем отыскиваем дом. Женя сопя тащит медицинскую сумку. Где-то работает перфоратор, сверху доносятся звуки фортепьяно. Фельдшер удивляется:
– В выходной нормальным людям спать охота, а им дрелить надо срочно, а этажом выше, слышите, пианист живет… Так вот это и есть для здоровья натуральное зло!
Дверь квартиры приоткрыта, входим. На диване клубочком свернулась заплаканная девушка. На полу зычно храпит небритый мужичина неопределенного возраста в трениках.
– Мы – Скорая. Где больной?
Девушка всхлипывает:
– Я… себе… вызвала… испугалась!
Она никак не может прийти в себя.
– Расскажи, красная девица, что произошло?
– Я выпила уксуса… решила умереть… Помогите, пожалуйста, прям не знаю, что делать! Отец пятый день беспробудно пьёт, говорит дикие вещи. Говорит, что не хочет больше жить и надеется упиться до смерти. Мне никогда в жизни еще не было так жутко! Я слышала, что словам пьяного человека нельзя доверять, но у меня никого нет рядом. Опасаюсь, что его организм не выдержит пьянки. Верила, все как-нибудь наладится… Жили одной семьёй, мама решила развестись с отцом, потому что его дебоши каждую неделю ей надоели… У папы раньше была хорошая работа, он с неё ушёл, устроился на другую, однако и там проработал недолго, уволили из-за частых запоев. Устроился на другую, где терпят пока. Постоянно звонит маме, угрожает самоубийством. Недавно включил в квартире газ и позвонил ей попрощаться. Сосед вызвал слесаря горгаза, который свинтил краны на кухне. Все соседи по дому теперь злятся на него, они ведь тоже боятся за себя!
Жека вздыхает:
– Семейное счастье… Кто согласится на подобную жизнь! У детей свои чувства, свои мечты.
Соглашаюсь:
– Библия свидетельствует, что проблема отцов и детей актуальна всегда. Бог изгнал Адама и Еву из рая за непослушание. У поколений разный опыт и стремления. Две стороны, две правды.
На кухонном столе стоит бутылка яблочного уксуса, в которой чуть-чуть не хватает жидкости, вокруг валяются пустые флаконы из-под настойки «Боярышник»…
– Боярышник, кстати, та еще дрянь. Люди деградируют в десять раз быстрее, чем от водки, – разговаривает за моей спиной с вошедшей соседкой фельдшер. – Эту гадость раньше никто не брал. Потом разрешили торговать этим говном в аптеках. Тогда еще была волна стекломоя во всех хозмагах, сколько мужичков полегло от него…
Состояние девушки пока не внушает опасений. Зовут ее Маша, ей восемнадцать лет. Женя через зонд промывает Маше желудок водой. Пациентка снова плачет навзрыд от жалости к себе. Своим опрометчивым поступком она, скорее всего, хотела просто напугать непутевого родителя. Евгений дает Маше выпить раствор соды.
Пытаюсь казаться строгим:
– Суицид, Мария, глупый симбиоз… Помру – отомстила? Нельзя, рисковать здоровьем!
Маша смотрит мокрыми серыми глазами:
– Отец фашист какой-то, кодироваться не хочет, бросать пьянку не собирается. Сил больше нет! Реву целыми днями от безысходности…
– Мне жаль, поверь! В медицине не изобрели такого средства, чтобы поставить укол и вылечить. А нужно ли помогать папе? Возвращение в нормальную жизнь требует усилий от него самого. Вот пример из моей практики. Алкаш был один беспробудный. Пробовали многое. Попал он в больницу с инфарктом. Сделали операцию и сказали, что если будет продолжать пьянку, гарантируется полгода жизни. Алкогольную зависимость как рукой сняло! Будто и не пил вовсе.
