Когда ночь опустилась на Город и зажглись скромные пленницы фонарей, она, наконец, открыла глаза и, распрямив шею, огляделась вокруг.
Всё было как обычно, как каждый Божий день. В домах гасили свет и отправлялись ко сну и только небольшое количество окон продолжало отражать жизненную обстановку своих подопечных, ещё бодрствующих. На улицах очень редко встречались прохожие, а иных можно было увидеть у увеселительных заведений или около дежурных магазинов. Город спал.
Распрямив крылья и войдя в струю воздуха, Рия поднялась над мостом и полетела к городской площади. Как ей нравилось летать в это время: одна, наедине с собой и с Тем, Кого никто не видит, но знает каждый. Она говорила с Творцом на своем, порой птичьем, а порой и человеческом языке. Она всегда получала ответы на свои вопросы и оттого сильно удивлялась, почему людям не всегда достаётся просимое. А может быть потому, что они не умеют летать. Но ведь им не дан этот дар. Так отчего же они вздыхают часто? Наверно им надо научиться правильно молиться и задавать вопросы.
Чайка опустилась на плечо ангела, сжимавшего медный крест и смотрящего в Небеса.
«Рия! Это ты? Зачем ты прилетела сюда?» – ангел был сильно возбуждён своевольным поведением птицы.
«Успокойся, Гавриил. Господь разрешил мне ощутить свободу Его именно в это время и в этом месте. Взгляни на Нику и окружающих её слуг. Разве свободны они? Нет! Они остались победителями в своём времени, потому, что не приняли победу Отца, а увековечили себя, заставив зодчих поставить их с тобой рядом, напротив, друг против друга. Мне жаль их».
«Рия! У каждого своё мировоззрение. И тебе ли не знать, что всё ставится на своё место. Отец установил порядок, и если кто-то нарушает его, автоматически он нарушает свою жизнь. Но если он ещё здесь решит вернуться к правильному образу бытия, то стоит ему только воззвать к Отцу, обратившись к Иисусу, и Дух Святой поможет ему».
«Гавриил. Будь благословен! Мне пора».
Рия резко вспорхнула крыльями и, пролетев над Никой и лошадьми и всей её свитой, направилась на одну из старинных улиц.
Она не всё рассказала архангелу, да и по чину своему не очень была близка к нему. Гавриил решал дела, данные ему Творцом, и она не знала их, но лишь об одном она ведала: он – сильный молитвенник. Белый ангел Гавриил. Не смыкая глаз, он молится за этот огромный Город, вдохновляя людей на чистые и искренние молитвы.
Подлетев к старому двухэтажному дому, чайка опустилась на скамейку возле подъезда и сложила крылья. Клюв её постепенно уменьшался, превращаясь в миловидный женский носик; формы тела менялись, обретая приятные контуры девичьей грации; глаза приобрели человеческий взгляд, локоны опустились на плечи. Оправив пальцами платье, леди поднялась со скамейки с железным ключом в правой руке. Она оставалась вечно молодой, честной и преданной делу Господа.
Рия поднялась на второй этаж и, вставив ключ в замочную скважину, повернула один раз, после чего дверь без скрипа открылась.
Проникнув внутрь, она таким же способом закрыла её и на цыпочках прошла на кухню. Девушка взяла чайник и, налив себе воды в железную кружку, выпила её. Затем она опустилась на табуретку перед столом и открыла свой личный дневник, на обложке которого были выведены её инициалы: Исто Рия.
Лайн проснулся в 9 часов утра и, вытащив из-под подушки Писание, погрузился в чтение Его. Это было его излюбленным делом. Гарри, только открыв глаза, соединялся с Господом в чтении Библии, но не всегда в молитве. Молился он позже и не всегда чётко и конкретно. Посторонние объекты отвлекали его от ясного созерцания присутствия Божьего.
Жара, стоявшая неделю, уже спала, и сегодняшний день обещал быть прохладным, хотя об этом известно Одному Отцу. Прочитав 2 главы пророка Софонии, Гарри воздал хвалу Господу и слез с кровати.
Прошлёпав в тапочках, один из которых уже начинал любопытничать по сторонам, он зашёл в ванную комнату. Предстояла неизменная процедура бритья, которая не всегда проходила одинаково. Было время, она доставляла Гарри удовольствие, а в редких случаях-нет. Лайн был человеком мнительным и очень часто расстраивался по поводу того, как он выглядит. Раздражение после бритья наносило шлепок его моральному состоянию. И только вера спасла его на сей раз. Бреясь и смотря пристально в зеркало, проводя станком с двойным лезвием по лицу, и стоя без тени сомнения на крепком фундаменте во Христе, а также и на твёрдом полу комнаты для умывания, Лайн не увидел раздражения.
«Аллилуйя! Слава Господу!» -воскликнул он. «Велик Творец и Бог мой! Ему Слава вовеки и Хвала!»
Напевая песню прославления, он смыл с себя остатки пены и, умыв лицо, помазался кремом после бритья. Почистив зубы, он ещё раз взглянул на себя в зеркало. В свои неполных 38 лет Гарри выглядел молодо. Женатый, но не обременённый семейными заботами, да и нужно ли это христианину, Лайн был симпатичным молодым человеком. Ему нравилась его настоящая жизнь, и он не всегда вспоминал о прошлом своём, но только один вопрос тревожил его в последнее время:
