Понт – самое замечательное из всех морей.
Геродот
В Понте есть много полезного для жизни другим народам.
Полибий
«В прежнее время людей племена на земле обитали, горестей тяжких не зная, недостаток был им ни в чём не известен. Большой урожай и обильный сами давали собой хлебодарные земли, они же, сколько хотелось трудились, сбирая богатства…»[1]
Под «богатствами» Гесиод подразумевал изобилие плодов и ягод в лесах вкупе с предоставлявшим «золотому поколению» шкуры для одеяний и мясо для пропитания многочисленным зверьём. Живописав райские условия жития пращуров, рапсод-козопас напрочь исключил саму мысль о возможных в их быту, столь привычных для нас, сегодняшних, преднамеренных междоусобиц, с чем трудно не согласиться, ибо отсутствовали причины для конфликтов по интересам: всем всего хватало! Думаю, склоки, всё-таки, случались, на то они и были человеками, чтобы засматриваться на чужое: на лучшее место для стоянки, на источник с «вкусной» водой, обдуваемый прохладным ветерком пологий склон с уютной, сухой пещерой… раздоры, конечно же, были, но до «полноценных» войн дело не доходило, ибо не существовало пока ещё в их среде сословного и профессионального деления: война требует вождя-зачинщика, последнему необходимо войско, войску – военачальник.
Предположительно за десять тысяч лет до дней наших на территории будущих Сирии, Палестины, на юге Анатолии случился продовольственный кризис – съели люди зверей вольных, охотой прокормиться уже не получалось, пришлось заводить воспроизводящее хозяйство: «И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец».
Хлебопашество, огородничество, скотоводство обеспечили насельников пищей, а достаток привёл к демографическому взрыву, как следствие – возрос спрос на землю: пастбища и пашни, отсюда – неизбежное противостояние: «И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его…».
Земельный вопрос породил центробежные тенденции: «И будешь ты изгнанником и скитальцем по земле…» – излишки населения стронулись с места, началась миграция в Центральную Азию, в Азию Южную, в Аравию и Северную Африку; многочисленные группы переселенцев двигались к западу, по островам Эгейского моря и через Балканы на Пелопоннес и в бореальную Грецию. Так складывалась Ойкумена – охватывающее Средиземное море кольцо из поселений пришельцев. Процесс сопровождался бесчисленными «малыми» войнами – туземцы отбивались от незванцев.
Постепенно общежитие в Эгеиде сладилось – пришлые смешались с автохтонами, образовавшиеся новые сообщества занимались домостроем: прокладывали морские дороги, торговали, разбойничали, обрабатывали землю, осваивали ремёсла. Конфликты носили региональный, можно сказать – бытовой характер, до потрясавших Восток катаклизмов медитерянам дела не было, своих забот хватало. Однако очень скоро уже многочисленным греческим полисам стало грозить перенаселение и тогда микенцы – наиболее предприимчивое племя в Эгеиде, возглавили разорительные набеги «морских народов» на земли восточных правителей, приступили к колонизации Малоазийского побережья, а после разразилось глобальное противостояние – Первая мировая война: Греция против Трои.
Гомер поводом к войне назвал похищение Елены троянским царевичем: блудливая юница, воспользовавшись отлучкой Менелая, сбежала с Парисом, прихватив казну супруга – поступок, конечно же, гнусный, но и ответ потерпевшей стороны навряд ли можно считать адекватным: Менелай и брат его Агамемнон склонили греческих царей к походу на Трою.
Достославный аэд озабочен был поэтикой и совсем не интересовался политикой, отсюда построение анекдотичного сюжета величайшей в истории словесности поэмы, однако внимание дотошного её чтеца непременно привлечёт одна явно «политическая» деталь – на протяжении всего повествования автор устами большинства героев эпоса последними словами честит финикийцев, которые, как известно, в войну не ввязывались, предпочли оставаться сторонними наблюдателями, и подобная неприязнь греков к сынам Ханаана удивляет. В чём же провинились хананеи, чем заслужили ненависть ахейцев?
Вплоть до «пробуждения» материковых греков, морем поочерёдно владели критяне и финикийцы; после исчезновения с исторической сцены созданной царём Крита Миносом могущественной талассократии, водные просторы Эгеиды достались перехватившим всю торговлю от устья Нила и до Иберийского полуострова хананейским купцам, но вскоре, уже набравшие силу микенцы вступили в соперничество с торговыми флотилиям тирян, беритцев, сидонян. Существовал в регионе спрос на жизненно необходимый товар – олово. Олова, без которого невозможно было тогда получить бронзу, у греков не наблюдалось (месторождения на Пиренеях будут открыты и освоены через шесть столетий после падения Трои). Олово грекам поставляли всё те же финикийские торговцы, везли с Британских островов посуху через всю Европу и морем от Сицилии. Меняли олово ушлые доставалы исключительно на золото, по весу, из расчёта «один к двум», вот и причина раздражительности греков…
